Валерий Попов - Нас ждут

— Ну и что? Что ты хочешь этим сказать?! — сказал отец маме. — Ты хочешь сказать, что надо плюнуть на всё, что я до этого говорил, и взять это нахальное, ленивое существо с нами в Крым, чтобы он вернулся оттуда ещё более ленивым и нахальным?

— А ты хочешь, чтобы он вообще не вернулся? — проговорила мать.

— Не надо демагогии! — Отец уже боролся из последних своих сил. — И из Сибири возвращаются люди — не только из Крыма!

— И с Луны возвращаются, — смиренно проговорил я.

— Вот именно, и с Луны! —Мать с упрёком посмотрела на отца.

Может быть, что-то ещё и переменилось бы, но тут подошла моя очередь на регистрацию.

— Давай, мальчик, твой билет! — сказала женщина за стойкой. — Ты что, мальчик, один летишь?

— Да, — тихо выговорил я.

— Его там сразу встретят! — Отец, не выдержав, подошёл ко мне. — Его там сразу встретит родной дядя.

— А вы кто ему? — спросила женщина.

— Я? Отец.

— Отец? Но вы не летите?

— Лечу.

— Другим рейсом?

— Да, другим.

Женщина покопалась в своих бумажках.

— Ладно, давайте ваш паспорт, так уж и быть — полетите вместе с ребёнком!

Я захохотал. Вот так вот всегда бывает! Роешь яму другому и сам неожиданно в неё попадаешь!

— Спасибо! — смущённо выговорил отец. — Но я лечу другим рейсом и в другое место.

— В какое другое? — удивилась женщина.

— Я лечу в Крым.

— А сына отправляете в Сибирь?

— Да! Вас что-либо не устраивает? — спросил отец.

— Нет, ну если вы такой отец... — проговорила женщина.

Я торжествовал. Отец переживал, мама вздыхала. Теперь если бы они даже предложили мне полететь с ними, я бы отказался: страдать, так до самого конца, чтобы все вокруг, у кого в груди сердце, а не камень, жалели тебя.

Я поставил чемодан на весы, взял у женщины посадочный талон и, вежливо поблагодарив, отошёл.

Посадка на оба наших рейса проходила одновременно — две небольшие толпы стояли у двух соседних выходов на лётное поле. Родители последние минуты провели со мной, своим сыном. В той толпе, что улетала в Крым, оказалось довольно много детей — причём примерно в том же возрасте, что и я.

— Интересно, они все круглые отличники? — простодушно спросил я у мамы. — Или, может быть, некоторые из них время от времени получают четвёрки?

Мама вздохнула.

— Не прикидывайся дурачком! — проговорил отец. — Вполне может быть, что не все они отличники, что некоторые из них получают четвёрки и даже тройки; но, значит, они радуют своих родителей чем-то другим, значит, чем-то они заслужили право на отдых!

— Право на отдых имеют все жители нашей страны!

— Но ты забываешь о праве на труд! Об этом праве ты основательно забыл, поэтому придётся тебе на время забыть и право на отдых. Вообще, чем больше я слушаю тебя, тем больше твой развязный, наглый тон убеждает меня в правильности выбранного решения! Хлебни настоящей, не курортной жизни, хотя бы только погляди, как люди работают одиннадцать месяцев в году, тогда, может быть, ты хоть что-то поймёшь!

— Извини, но мне нужно идти! — вежливо прервал его я. — Посадка, к сожалению, уже заканчивается.

— Ладно! Адрес, где мы будем, ты знаешь, в случае чего— давай телеграмму! — буркнул отец.

Да, адрес этот я знал! Каждый год мы останавливались в Крыму, в посёлке Коктебель, у одной и той же хозяйки, Марьи Гавриловны. Дом её стоял в саду. Над столом, за которым мы завтракали рано утром, свисал виноград. Мама обычно успевала уже сходить на базар, приносила черешню, абрикосы, арбуз — Марья Гавриловна давала нам молоко, сыр, яичницу, иногда мы покупали у неё кувшин вина или простокваши. Отец, как правило, бывал в эти минуты весел и добродушен, развлекал нас рассказами о своём трудном детстве; в эти минуты получалось, что детство у него было совсем не трудное, а наоборот, очень весёлое и интересное. Я смотрел на него и понимал, что не всегда, видимо, он был таким занудою, как сейчас, когда-то, видно, он был весел и беззаботен, но потом, видимо, с тех пор, как появился я и начал ему досаждать, настроение его портилось всё чаще.

Потом вдруг раздавался тяжёлый вздох — это хозяйская собака Тяпа приходила и ложилась в тень, под стол. Время от времени она поднимала свою усатую морду с печальными глазами, и что ей ни брось — она тут же быстро съедала. Собака Тяпа болела ревматизмом и ходила по посёлку медленно, вразвалку. Когда начинались дожди, она залезала в размокшую лечебную грязь на обрыве у нашего дома и долго и терпеливо стояла в ней, погружаясь всё глубже, и потом из грязи торчали лишь её уши с кисточками. После этих лечебных ванн ноги у неё болели меньше, и она даже радостно прыгала тебе на грудь, когда ты входил в тенистый дворик Марьи Гавриловны, возвращаясь с моря.