Валерий Попов - Нас ждут

Один только я, несчастный, останусь в городе! Если отец хотел меня наказать и огорчить, то это ему удалось. Неизвестно только: буду ли я после этого лучше учиться?

Но, к счастью, жизнь часто оказывается не так сурова, как мы думаем. Чего-то ждёшь, это не сбывается — но зато вдруг получается что-то другое.

За два дня до отъезда родителей, часов в пять утра раздался громкий звонок, и по надтреснутому, сиплому голосу я сразу же узнал дядю Кадю, маминого брата. Он был гидростроитель, всё время пропадал на каких-то дальних стройках, а сейчас возвращался с юга после отпуска.

И за завтраком вдруг неожиданно возникла идея: дядя Кадя — до самого конца каникул — берёт меня с собой, на свою стройку. Мама согласилась не сразу, но отца эта идея вдохновила, он сразу же с наслаждением представил себе, как я на суровой сибирской стройке, занимаясь физическим трудом, перевоспитываюсь на глазах, становлюсь серьёзным, трудолюбивым.

Лично меня, не скрою, больше заинтересовали рассказы дяди Кади о замечательной рыбной ловле в тех местах, об охоте на медведей и кабанов.

Я подумал, что медвежья шкура над моим диваном украсила бы мою скромную комнату и, главное, значительно бы повысила мой авторитет среди одноклассников.

— А когда ехать? — спросила мама.

— У меня на послезавтра билет, — сказал дядя Кадя. — Думаю, и ему надо постараться взять на этот же рейс.

— А сколько стоит туда билет? — поинтересовался папа.

— Детский? Что-то рублей около сорока, — ответил дядя Кадя.

Отец слегка поморщился: билет в Крым стоил дешевле, так что моё трудовое воспитание обходилось моим родителям не так уж дёшево. Я это и сам не раз уже замечал: хочешь кому-то сделать неприятное и вдруг неприятность эта достаётся тебе.

— Может быть, всё-таки в Крым? — с надеждой проговорила мама. — Там тоже, наверное, можно найти что-нибудь: работать на виноградниках, на винодельческом заводе.

— Этого только ему не хватало! — усмехнулся отец. — Нет, он поедет на стройку, чего бы это мне ни стоило! Судьба моего сына мне дороже каких-то сорока рублей.

— Но ведь нужен и обратный билет, — сказал я. — Или ты надеешься, что обратный не понадобится?

— Не говори ерунды! Деньги на обратный билет будут высланы тебе.

— Замечательно! — сказал я. — А там я отлично смогу прокормиться охотой на кабанов.

— Да! Если нужно — и охотой! — неожиданно вспылив, закричал отец. — Я в твои годы кормился тем, что продавал на станции холодную воду!

Эти его рассказы я уже слышал не раз; иногда отец, будучи в хорошем настроении, рассказывал об этом смешно и добродушно, а иногда вдруг эти же самые факты пытался использовать в воспитательных целях.

Во время войны отец, будучи, как он говорил, в моём возрасте, жил в эвакуации в Средней Азии, продавал на станции холодную воду, работал ездовым на верблюде, смело ловил ядовитых змей и тарантулов, собирал хлопок и кормил своим трудом свою маму — мою бабушку и свою бабушку — мою прабабушку.

Теперь и мне предоставлялся шанс отличиться в сибирской тайге, на могучей реке, в горах, совершить что-нибудь замечательное и потом изводить рассказами об этом своих детей. Что ж, ради этого стоило поехать в какую угодно даль.

— Маску с трубкой брать? — спросил я у дяди Кади.

— Какую маску? — удивился он.

— Ну, для подводного плавания, — ответил я.

— Да нет, это ни к чему. У нас там сейчас ледники как раз тают, так что в реке у нас купаться, всё равно что в проруби!

— Ни в коем случае не бери маску! Где она? — произнесла мама.

Я со вздохом полез в свою сумку и вытащил маску и трубку. Да, вряд ли в этом году мне удастся искупаться вообще: суровое воспитание требует, чтобы я проходил всё лето в валенках и тулупе.

Через два дня я улетал. Достать билет на один рейс с дядей Кадей не удалось, и я летел самостоятельно. В это же самое время, из этого же самого аэропорта улетали мои родители в

Крым, что было очень удачно: я скромно стоял в длинной очереди на регистрацию авиабилетов на Красноярск, стоял кротко потупясь, как немой упрёк. А в соседней очереди — на регистрацию билетов в Крым — стояли мои родители: отец мрачно, напустив на своё лицо всю имеющуюся суровость, мать не скрывала тревоги, тяжело вздыхала, поглядывала на отца, но тот молчал.

— Имеется один билет на рейс номер триста сорок семь в Симферополь! — вдруг проговорил репродуктор.

Мама вздрогнула, посмотрела на отца — билет был как раз на их рейс! Сама судьба вдруг решила вступиться за меня.