Валерий Попов - Разбойница

— Унесённая ветром? — усмехнулся он. — Не боишься улететь?

— С тобой — нет! — Я прильнула к нему, продолжая улетать.

Наконец, налетавшись, я выключила фен.

— Ну? Какие планы? — поднимаясь, проговорил он.

— Планы? — Я встала, надвигаясь на него, взяла губами его губы и ударом колена в пах повалила под себя на койку. Не отнимая жадных губ, нащупала сдвинутый узел галстука, затянула и стала душить, сипло рыча.

— Всё! Всё! — засмеялся, забулькал этот купчик, оказавшись в руках опытной разбойницы. — Сдаюсь!

Я скатилась с него, и мы некоторое время в блаженстве лежали рядом, глядя в потолок, сцепившись мизинцами.

Как-то хрипло, по-военному заверещал телефон. Он, не поднимаясь, взял трубку, слушал. «Ага». И повесил трубку.

— Ребята в баню зовут, — как-то слегка задумчиво проговорил он и демонстративно почесался, как бы показывая, что без бани совсем никак.

— Ну и что? Какие проблемы? — Я приподнялась, помотала грудями перед его лицом.

— Ты так собираешься?

— А что? — Я подняла с пола свои трусики с колокольчиком, вопросительно звякнула: «М-м?»

Тяжко вздохнув, он резко поднялся.

— А это... верх?! — он кивнул на грудь. — Верх... имеется у тебя?

— Никак нет. Пошью в России. Всю дорогу будем снимать мерку. Годится?

Он ещё более тяжко вздохнул, потом выбросил из шкафа пузатый чемодан, шаркнул молнией, запустил под крышку свои короткие волосатые руки и долго там шарил, как фокусник, ничего не показывая. При этом по его лицу прокатывались волны чувств, от восторга до ужаса, словно у пианиста, играющего ноктюрн.

Наконец он злобно вышвырнул колготки в целлофане, потом серый свитер со свисающим воротом и твидовую юбку. Покряхтев, добавил узкое белое бикини.

— Пока!

Что точно он имел в виду, я не вникала: даёт поносить «пока»? Или дарит «пока» только это, затем последуют более шикарные подарки?

Одеться, чёрт возьми, можно так же грациозно, как раздеться!

Я прошлась, он мычал что-то неопределённое.

— Твоя жена, видимо, поменьше меня. Грудь обтягивает и зад.

— Жена моя в другом чемодане! — злобно прохрипел он. — Снимай!

Я вопросительно поглядела на него: он смотрел яростно. Я стащила через голову свитер, кинула.

— В баню так не ходят, — счёл он нужным объяснить. — В халате пойдёшь!

— Слушаюсь!

Мы спустились по винтовому железному трапу и дальше шли по железному, с круглыми головками заклёпок, полу. Навстречу всё громче неслось шлёпанье воды — и в бассейне было волнение. Гул голосов, явно уже пьяных, волновал и возбуждал меня. Как-то встретят?

Перед бассейном с ярко-зелёной, прыгающей на белые стены водой был бар, стояли белые столики и стулья, и сидели наши, как поняла, замотанные в мокрые простыни.

Немая сцена.

— Вот... завелась тут, от сырости! — не так чтобы уж слишком душевно отрекомендовал меня он и вытолкнул вперёд. Мол, давай, представляйся.

— Алёна! — я слегка присела.

Молчание явно затягивалось. Все молчали по-разному — от явной неприязни до «что ещё за харя оторвала нас от выпивки и душевной беседы»?

Особенно злобно глядел один — и самое странное, что я уже где-то его видела. А-а-а, это он обнаружил меня в багажнике и захлопнул крышку, не интересуясь, задохнусь я или нет. Вислый! С уныло висящими усами и словно на ниточках вывешенными глазами. Другой, кудрявый, яркоглазый, почти лыбился. Толстый пузан с тоской поглядывал на пиво — когда можно будет налить. Толстая женщина смотрела надменно — ещё бы: была королевой, и вдруг появилась принцесса. Всё верно.

— Мастер! Что-то не то, — выговорил Вислый.

— Что именно? — сухо спросил «мастер».

— Ты же сам нас учил главной морской заповеди?

— Какой именно?

— Б....и — за борт! — помедлив, всё же сказал Вислый.

Повисла тишина. Королева смотрела надменно. К ней это явно не относилось. Видимо, это относилось исключительно ко мне.

— Согласна! — промурлыкала я, закинула халат баскетбольным броском на лысину шефа, разбежалась и, поджав ножки, плюхнулась в бассейн.

В освещённой прожекторами со дна воде я плыла, семеня ногами, довольно долго, пуская пузыри, сколько могла, а когда уже не могла, ухватилась почти у самого кафельного дна за белую решетку трубы, подающей воду. Ну что ж! Пожила достаточно! Хватит! Все-таки дождалась того момента — утопиться в родной воде! Мысли как-то надувались, пульсировали в голове: «Тот, кто пользовался любовью женщин и уважением мужчин, пожил уже достаточно!» А я взахлёб, можно сказать, пользовалась и тем, и другим. Теперь настало время взахлеб воспользоваться родной водой — вряд ли эти, наверху за пьянкой, ещё помнят обо мне. Я выкашляла большой пузырь — последний, всхлипнула, и горло стало судорожно сжиматься — разжиматься, подобно другому женскому органу в определённые моменты. Сознание уже плыло, я снова была на вонючей сцене, готовясь к выступлению. Тут меня сильно качнуло, положило с боку на бок. Снова очнувшись, я увидела свои совершенно белые пальцы, вцепившиеся в решётку, и пошла абсолютно отстранённая мысль: наверное, если я даже захочу, уже не смогу их разжать — душа и тело расстались. Потом я увидела высунувшееся сбоку искривлённое, расплющенное водой лицо, смутно знакомое, с вытаращенными глазами... «А, Сашок», — мелькнуло безо всякого восторга. Потом я почувствовала его короткие железные пальцы, отламывающие мои пальчики от решётки. Отломал мизинец, а он снова вцепился. Вот так. Снова пошло бешеное отдирание — и цепляние, и наконец этот выдающийся богатырь высунул мою башку над поверхностью. Я тут же оседлала его, хотела наградить поцелуем, но он гневно отвернулся. Послышались вялые, но гулкие банные аплодисменты. К счастью, всей глубины драмы никто не вдохнул. Пока я там старательно изображала «Майскую ночь, или Утопленницу», хлопцы успели здорово вмазать и даже сама королева смотрела на меня с осоловелой улыбкой. Я выпорхнула из бассейна, уселась на стульчик. Данилыч выползал с натугой, как динозавр, впервые покидающий море, видно истратив на мои пальчики все силы. Наконец плюхнулся рядом, тяжело дыша. На него наши водно-вводно-половые игры явно произвели большее впечатление, чем на меня.