Валерий Попов - Разбойница

Я пошла об руку с Максимом и пошатнулась в первый раз: весь длинный ряд столов с блюдами красной рыбы и ветчины был уставлен огромными коричневыми баллонами кока-колы!

Первый удар. Ведь я же им объясняла тысячу раз!

Образовался некоторый водоворот — французы прибывали, а передние пытались вывернуть от кока-колы назад, но постепенно стал нарастать весёлый гвалт: большинство французов было настроено считать это новогодней шуткой.

Тут очень кстати наш водитель на ломаном французском брякнул, что его детишки любят кока-колу — и все, радостно гомоня, стали накладывать коричневые баллоны ему на руки, как поленья. Приятно и весело делать в Новый год подарки бедным русским детишкам!

Некоторые наиболее уже поддавшие дамы пускали слезу.

Я пошла к первому столу, где красовался граф Паншин, но он встретил меня презрительным изгибом холеных губ.

— Ты что-то путаешь, по-моему, — выдавил он. — Иди за отдельный столик, к обслуге.

— Слушаюсь... А если понадобится что-то перевести?

— Николь поработает. Не сахарная! — процедил граф.

Во главе стола образовался цветник: граф, его наследник и представительница французской туристической фирмы Николь Ламонт!

Мы с водителем глушили пепси-колу в тёмном углу.

Но это тоже оказалось не в жилу. Началась лотерея (выигрыш — игрушки с ёлки с приклеенными номерами), и тут же сбоку нарисовался шеф и злобно зашипел:

— Что ты здесь жопу натираешь? Работай! Видишь, лотерея идет — сделай, чтобы эта женщина (он кивнул на даму-менеджера по расселению в «Советской») получила главный приз! Быстро!

Я кинулась к «Маленькому принцу», вытаскивающему из шапки, сверкающей звездами, билетики и зашептала:

— Сделай так, чтобы вот эта тетка выиграла главный приз!

— А что мне за это будет? — абсолютно цинично поинтересовался двенадцатилетний принц.

В конце лотереи мадам Короплясова, абсолютно не дрогнув, взяла главный приз — огромного мишку. Причем меня поразила абсолютная уверенность на её лице: никаким случайностям эти великие люди не доверяют, всё должно быть только наверняка!

Шар из зеркальных осколков вертелся под потолком гоняя по залу круговую метель! Ликование нарастало. Да, водку, как оказалось, они уважают значительно больше, чем пепси-колу, — тут американской экспансии нет. Что-то назревало!

Я с опаской поглядывала на сцену, боясь, что там сейчас опять покажется та интернациональная пара — мать и сын, на этот раз, не дай бог, в обличии негров. Но вместо этого на сцену, слегка покачиваясь, выскочил Дед Мороз, в красной шубе и шапке, и приблизительно с таким же лицом. Все женщины, визжа, тряся руками и сиськами, бросились к эстраде и стали карабкаться на неё — каждую из них дедулька добросовестно тискал, девушки млели: каждой из них было лестно быть изнасилованной лично Дедом Морозом! Опять он победил! Их кавалеры все поголовно куда-то исчезли — видно, русская водка завела их куда-то не туда.

Снова он всех победил! Как правильно говорил его папа (в минуту откровения шеф поделился), можно валять дурака сколько угодно, но быть абсолютно точным в контрольных точках! Контрольная точка — и он победил, все рассчитал и сделал! Бабы буквально садились на него — они хоть и не понимают по-русски, но запах чуют! Он ласково-небрежно отделывался от них. Потом он сбросил наряд и снова вышел графом: теперь уже ни к чему маскарад — всё кончено, он победил.

— А ты говорил — унитазы! — небрежно ласково сказал он Максу. — Отлично блюют и расстаться не могут!

Опять все в говне, а он один на белом коне. Действительно, гости появлялись в зале буквально на минуту, прислушивались к себе — и стремительно удалялись.

— Николь очень грустит, — подошла я к нему. — Сказал бы ей слово.

— Зачем? — с искренним удивлением спросил он.

Действительно, зачем, когда для дорогих гостей и так эта ночь будет самым потрясающим воспоминанием года.

— Если тебе так жалко ее, е..ря ей найди — у тебя, слава богу, их хватает! — Он ласково улыбнулся.

Помедлив, я дала ему звонкую оплеуху. Он изумленно пошатнулся.

— Ты что... не знала, что ли, меня?

— Оказывается, я не знала себя!

— С Новым годом! — вдруг заорал он. Ударили часы. Все запели.

Я бросилась на улицу, но свежая пурга отрезвила меня, я спокойно вернулась назад. Он стоял на том же самом месте, спокойно задумавшись: неужели он совершил какую-то ошибку, что-то недоучёл?

— Надеюсь, это не повлияет на наши служебные отношения? — сказала я. — Завтра в одиннадцать — Эрмитаж, в восемь — прием в нашем офисе.