Валерий Попов - Разбойница

Растрогавшись, я смотрела на них: совсем уже высохшая Николь, раздувшийся, наоборот, Максим и совсем уже одуревший шеф... Пузырь, соломинка и лапоть из старинной сказки, в которой им необходимо вместе переправиться через реку.

Всё! Хватит дури! Командовать пробегом буду я.

Александр с облегчением сдал мне бразды, и мы снова втиснулись в джип с нашим другом Федей за рулем!

Похоже, что бразды он мне сдал навсегда. По возвращении он расшатался полностью, и мне то и дело приходилось вытаскивать его то из «Волны», то из яхт-клуба, где пьянство принимало самые хитрые формы, как, например, приём побратимов-яхтсменов из города Гамбурга!

Как куклу, я сажала его в кабинет.

— Слушай! Я прошу тебя... Не бросай нас! — после очередного бессмысленного разговора с этим «руководящим чучелом» Ечкин догнал меня в коридоре, схватил за рукав.

На Ечкина было жутко смотреть. Та страшная ледяная воронка, которую я нащупала у него в боку, полностью засосала его: на поверхности ничего почти не осталось, кроме безумных глаз.

«Как же... вас бросишь!» — подумала я.

— Понимаешь... я очень тебя прошу! — Ечкин даже не стеснялся в этот раз, что играет на своем отчаянном положении, видно, это было смертельно важно для него. — Однажды... он меня спас... теперь я — должен!

«Да... тебе только и спасать!» — мысленно отозвалась я. Он был «на свободе» последний день.

Накануне я навестила Льва Исаакыча, занимающего теперь второй пост в мэрии после мэра. Не хотелось напрягать его по новой, но что делать: только он мог устроить Ечкина в нужную больницу, при этом не разорив нашу фирму полностью.

Исаакыч сидел в Смольном, отделан кабинет в лучших партийных традициях полированным деревом. Он сразу же позвонил и договорился.

— А что я могу сделать для вас? — официально, в стиле кабинета, поинтересовалась я.

— С несчастья налогов не берём! — проговорил он грустно. — Ну а вообще... как дела?

— Хуже не бывает! — откровенно сказала я.

— Эхе-хе! — прокряхтел он, давая понять, что по краю у нас ходят все. — А по твоему виду плохого не подумаешь. Видно, во всяком случае, что жизнь не стоит... на месте! — он вздохнул.

— У вас, я вижу, тоже не стоит... на месте.

И мы, засмеявшись, расстались...

— Всё будет отлично! — сказала я Ечкину и пошла работать.

— Алло!.. Простите, как ваша фамилия? Бадмаев? Простите, вы татарин? Замечательно! Я тоже наполовину татарка! Так когда вы появитесь?.. Замечательно! — нам, татарам, всё равно — что е...ь, что е....х оттаскивать!

Так... Теперь Насенник! Замечательно, что вопрос с паншинским палаццо — сдача в аренду с дальнейшей реституцией (напомню, возвращение исторических зданий прежним владельцам) — занимался человек с фамилией Насенник, что, очевидно, означало «собаку на сене» — и сам не ам, и людям не дам!

Занимаюсь реституцией!.. Высоко поднялась!

Так, посмотрим на компьютер... что у нас с группами...

Единственная радость в теперешней жизни — это когда на голову тебе падает не тяжёлый булыжник, а лёгкий кирпич!

Приятно, что у нас сейчас группа не французов, а франкоговорящих канадцев. Совсем другие люди — простые, добродушные, съедают и выпивают всё и радостно хохочут.

Настоящие же французы... это что-то!. Не дай бог, скажем, подать им к обеду пепси-колу! Грандиозный скандал — вылетишь мгновенно! Ты специально унижаешь их, оскорбляешь их родину, которая и так едва спасается от американской экспансии! Нужно следить, чтобы им подали воду, причем только «Эвиан», но ни в коем случае не «Бодуа», в «Бодуа», оказывается, газы, и их после неё страшно пучит!

Непонятно, что делать с Томой! Жизнь раздирает её напополам между Пахомычем, который всё ищет себе место и наращивает элегантность, и совершенно обезумевшим её сыном, который как бы с отчаяния впал в религию, но смотрит с ненавистью!

Тут она бродит как в тумане и ничего не может довести до конца, всё роняет.

До сих пор не отправлены во Францию якут с Виолончелью! То у Томы в группе слишком мало людей, она отменяет поездку и всех распускает, то, наоборот, вдруг оказывается под завязку и они не влезают! Я же обещала их отправить — и Баксуев верит мне, уезжает в Якутск то с Виолончелью, то без и снова появляется с терпеливой улыбкой!

И тут подплыла как бы сонная Тома и сообщила мне, что в группу на двадцать пятое (Париж и замки Луары) они снова не попадают, потому что в Москве во французском посольстве (иногородним ставят визы только в Москве) не успевают оформить визы!