Валерий Попов - Запомните нас такими

В их «взаимоописании» первое место (и премию!) я бы, наверное, все же отдал статье Довлатова «Рыжий»: «Я об Уфлянде слышал давно. С пятьдесят восьмого года. И все, что слышал, казалось невероятным. Уфлянд (вес 52 кг) избил сразу нескольких милиционеров... Разрушил капитальную стену и вмонтировал туда холодильник. Дрессирует аквариумных рыб. Пошил собственными руками элегантный костюм. Работает в Географическом музее экспонатом».

Впрочем, не только добродушный Довлатов восхищался им, восхвалял его и Бродский, известный своей надменностью и строгой разборчивостью, — и «мягчеющий» лишь тут. Называя Володю «Волосиком», Ося писал:

В общем, все они друг про друга писали, и писали замечательно, так что — кто чьей премии достоин больше, уже и не разберешь. Думаю, что каждый из них с присущим ему величием и добродушием вручил бы премию своего имени своему другу. И нобелевский лауреат абсолютно прав: Уфлянд — поэт абсолютно оригинальный, новый для России, где традиционно расценивают трагедию как подвиг... Наш же герой относится к этому со снисходительной насмешкой, как к легкому слабоумию. Уфлянд — поэт гротеска, юмора и небывалой доброты, не желающий трагедии ни себе, ни людям и — с присущим ему блеском — превращающий трагедию в комедию.

Чтобы вам получить удовольствие прямо сейчас, советую приобрести книгу автора-лауреата «Если бог пошлет мне читателей» и прочитать, например, историю о том, как автор и Довлатов искали дефицитный в те годы линолеум в самых неожиданных местах, среди которых преобладали пивные. Эта история полна юмора, любви и доброты: на их извилистом пути попадаются исключительно честнейшие, благороднейшие люди. И даже традиционно зловещая фигура — швейцар ресторана, тип, с которым вся передовая общественность просто обязана бороться, — предстает перед нашими героями тоже благороднейшим, честнейшим человеком. Вот что сближало их (и довело до премии): все, к чему они прикасались, превращалось в добро. И в этом редкость, уникальность двух этих замечательных авторов, мало кем превзойденная — особенно в нынешний «свинцовый век». Который, на самом-то деле, лишь пытаются сделать «свинцовым» некоторые не очень умные авторы (я не говорю уже о таланте). А на самом-то деле — век такой, какой напишешь. И я, например, как и все мои друзья, предпочитаю жить в веселом и добром веке Уфлянда и Довлатова: век этот, кстати, никуда не исчез, а благополучно продолжается: вот он! И я приглашаю в него всех.

Понимаю, что частью славы и гонорара, которые выпадут мне за эту статью, я просто обязан, как принципиальный человек, поделиться с теми, о ком написал. Но человек я, честно скажу, не такой уж принципиальный. И потом Довлатову славы и так хватает (о деньгах умолчим), а Уфлянд — тот и так только что огреб агромадную премию имени Довлатова (уж никак не меньше тыщи рублей!). С чем его и поздравляем!

Блеск формы, набор небывалых рифм — все это ошарашивает, но ненадолго. Душа, которая летит к нам на крыльях рифмы, — вот что интересней всего. И если эта душа щедра, широка, нежна — поэта полюбят. Можно объяснять свою непопулярность плохими временами, интригами врагов, происками реакции, и все это будет верно. Но чаще всего, и справедливей всего нечитаемость автора объясняется тем, что у него нет души. Или, может, и есть, но в стихах ее нет. Порой, пообщавшись с автором, жалующимся на интриги, невезуху, «литературную мафию», и познав его скудную, злобную душу, хочется сказать ему вслух: «Ну а чего же ты хочешь? Ты никого не обманешь. Ты получаешь ровно столько, сколько отдаешь. Ты хочешь, чтобы тебе помогали — а ты кому-нибудь помог? Разволновался когда-нибудь из-за кого-нибудь, кроме себя? Тебя полюбят, как только увидят твою нежность. Есть она?»

И тщетны попытки молодых обогнать кумиров до тех пор, пока они не раскроют своего сердца, не вырастят души. Попытки обойтись без этого, вырастить свою популярность путем разных шумных презентаций, созданием небывалых теорий и жанров, участием в модных «проектах» — абсолютно бесполезны. А между тем — именно таким путем сейчас пытается «расти» наша молодежь, и кроме ощущения треска, суеты ничего не остается. «Старики подмяли нас, заняли слишком много места». Да просто — у них есть душа, а ваши души пока не видны, и никакие проекты тут ничего не изменят.