Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

Однако Пека продолжал показывать меня. Мне тоже было интересно смотреть: директор рудника Жрацких. Точная фамилия! Главный бухгалтер Нетудыхатка... Явно прибеднялся, хитрец!

В коридоре мы вдруг лоб в лоб столкнулись с Кузьминым — они с Пекой холодно раскланялись. Что за дела?

— Ну, что там? — озабоченно спросил я, когда Пека вышел из очередного кабинета.

— А ты будто не знаешь? — зловеще произнес он.

— Что я знаю? — холодея, спросил я.

— Приговор! — Пека произнес.

— В каком смысле?

— В прямом! А ты разве не с этим приехал?

— Я?

— Ты.

— С чем я приехал?

— «Семилетка в пять лет»?

— Ну... это ж не я придумал, — забормотал я. — Государственная программа...

— А делать-то мне! — рявкнул Пека.

Тогда, на «Ленфильме», мне это легче казалось: «Разберемся на месте». Разобрались!

— Ну... так вместе, — пробормотал я.

— Может, подскажешь как?

— Ну есть, наверное, технические новшества?

— Есть. И не такие уж новые. Я ж тебе рассказывал! План Б. На взрыв, на обрушение породы — с горизонта не уходить, как обычно делают, технику не отгонять, все на голову себе принять — и еще пыль не осела, грести начинать. Батя уже пробовал.

— Ты уже рассказывал! — пробормотал я.

— Да нет... главного не рассказывал, — зловеще Пека произнес. — ...До бесконечности не может везти! Рвануло... Батя, как всегда, под взрывом остался. Какой-то очередной был аврал... Все бегут к нему. Облако пыли...

— С излучением, — проявил я осведомленность.

— Да об этом уже не думает никто!... Смотрят — заместо кабины экскаватора, где батя находился, — огромный валун.

...Всё?!

— ...Сняли каски... И тут батя появляется, ровно упырь. В светлой пыли. Оказывается — в последний момент из кабины в ковш перелез... тот прочней! Ну — интуиция!

— ...Замечательно.

— Кому что. А бате — аварию. И по новой под суд... В этот раз, к счастью, не посадили... В канавщики перевели. С чего начинал!

Да-а... Победа еще та!

— ...А может — послать это все? — вдруг осенило меня. — Кому мы должны? — я гордо огляделся.

— Я производственник, — мрачно Пека сказал.

— Ну и что?! — Я продолжал призывать к свободе.

— Ну и все.

А это уже, вроде, кабак. Не иначе, какой-нибудь формалист-архитектор из ссыльных душу отвел. Конструктивизм полный. Круглый зал. Эхо отражается многократно — звуков не разобрать.

— Вот она, наша «шайба», — Пека сказал.

— Пиотр Витарьич! Рюбезный! Си другом пришри! — лунообразная личность сладко щурила узкие глазки. Что за акцент? Я и русский с трудом различал в этом гаме — только мат.

Провел к окошку нас, усадил. Перешел на китайский... Или это все же русский?

— В общем, он спрашивает, — Пека перевел, — му-му или гав-гав? Гав-гав — собака, значит. Му-му — корова. Так что?

Я пытался было возразить, что Муму, по-моему, тоже собака, но Пека лишь последнее слово услыхал.

— Собака? Правильно! Ну и литр.

Задурел я еще до литра — от гама одного. Собаку пока отлавливали. Вокруг стал собираться народ.

— Что с нами опять делают, начальник? — подошел представитель «ото всех», аккуратно причесанный, даже в галстуке: в толпе выделялся.

— С тобой, Опилкин, отдельно поговорим. Не видишь — я с человеком занят.

То есть со мной. Противопоставил меня народу. Мол, не о чем мне с вами гутарить — все так будет, как я скажу. Не слишком уютно я чувствовал себя в шкуре высокого гостя — потела она. Чесалась!

— Надежный мужик, — отрекомендовал его Пека, когда тот отошел. — Наряды рисует так... залюбуешься. Что твой Айвазовский!

Надо думать, он рабочие наряды имел в виду.

А Пека уже о другом говорил, будто о более важном:

— Уйгуры заправляют в этом кабаке. Китайцы. Но мусульмане. Самые головорезы. Голову чикнут — и не моргнут!

Ну ясно: в плохое место Пека не поведет.

— Всегда личную гвардию императора набирали из уйгур!

Да, важная тема.

— Ну, чё делаем, мастер? — Другой, уже менее элегантный, представитель народа подошел.

— А это, — Пека прямо при нем сказал, — пират в собственном коллективе. Ну что, — повернулся к нему — ...чешется? Так сейчас почешу!

Отошел к ним.

— ...Ну и кто вам это сказал? Димуля? — доносился его басок. — Димулю расстреляю лично. Всё!

— Да... хорошо ты пообщался с народом, — не выдержал я, когда мы вышли.

— Я не оратор. Производственник, — произнес он так, что сразу стало ясно, что важней.

— То есть будешь все делать как надо?

— А кто, коли не я? Пешки назад не ходят!

Зачем-то обогнув комбинат, подошли к дымящейся глади. Ад. По берегам поднимались черные насыпи, тоже дымящиеся.