Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

Мрачное кино.

— Да только люди хуже зверей! — Вот, оказывается, Пека куда клонил. — Спустили им мотобот — с моря лупили прямо по гнездовьям и вылавливали гусей убитых прямо в воде. Но большая часть, конечно, в скалах застряла, не достать. А тем по х..! Ну и Бог наказал. Сначала дристали все! — Пека захохотал. — Клозет отдельно у них, мы в бинокль наблюдали с поселка, как бегали они, на ходу брюки с лампасами скатывая. Потом уснули — и полыхнуло! Лампас, конечно, после этого лишились. Но бдительность проявили задним числом: этот поселок зверобоев, мыс Правая Нога, прихлопнули. Мол, как же он тут теперь без присмотра будет стоять? А вдруг зверобои шкурки в Америку повезут продавать? Это ни-ни! Лучше выселить на хер! Нашим что доход, что расход — без разницы. А что американец тут теперь свободно летает — плевать, главное — своих прижать, чтобы кости трещали. Хуже зверей!

Теперь Пека, кажется, был удовлетворен.

— Я на острове Врангеля был — там американцы провокации устраивали: вираж закладывают над нашим аэродромом и, пока ракетчики-перехватчики взведут агрегаты свои — бжжжик! — улетают. Теперь летай сюда кто хочешь — никакого контроля! Но бдительность, б.., проявили все же — зверобоев выселили, а что морзверя больше не добываем — пустяк! Главное — идеологию соблюсти.

— И где же... теперь?

— ...Зверобои? В домах нынче живут. Шапочки шьют. И пьют по-черному, начиная с детей.

Скалы скрывались в тумане... И концу света приходит конец! Чайки, рыдая, кружили над пепелищем.

— Алкоголички. В цистернах тут спирт был.

Да, разумно хозяйствуем!

Уже ехали обратно, но Пека ужасы продолжал: всемирное потепление идет, прибрежные льды тают, у берега льда нет, моржу со льдом приходится далеко уходить, на большую глубину, там они до рыб не доныривают, с голоду дохнут. А белые медведи, наоборот, в парадных ночуют, пожирают людей...

В том числе, видимо, и рабочий класс!

— Все, р-работать! — жахнул я по столу, только вошли.

— Ну что? — произнес он зловеще. — В реальность тебя, что ли, окунуть?

— ...Давай, — смело пискнул я.

— Ну, пиши! — зловеще произнес он. — Заделался я сменным мастером...

— Та-ак.

— Не мог поначалу ничего понять. Все смены, гляжу на графике, сто процентов дают, пятнадцать вагонеток начислено, сто пятьдесят тонн руды выкатывают на обогатительный комбинат. А мы моей сменой ломим, ж..у рвем — больше десяти вагонеток не выкатить. На всех летучках топчут меня. Что же, я думаю, за несмышленыш такой? Других мастеров спрашиваю, бутылки им ставлю. Только отшучиваются: больно ты страшный, удача боится тебя. А я и вправду озверел. Думаю: сдохну, а норму сделаю! Будут человеком меня считать! И тут приезжает как раз Кузьмин — наш рудник напрямую подчиняется ему, минуя министерство. Рассказываю ему мой план. План Б. Батино открытие. Стоять под обрушением, с горизонта не уходить, экскаватор не отгонять — грести сразу после взрыва! Тот кивает одобрительно. «Знал, что ты такой. В батю! Не подведешь... Ладно, — усмехается, — план Б отправляем пока в резерв. У меня другое предложение есть: сходим тут к человечку одному, покумекаем, что и как». И приводит меня, можно сказать, к местному баю, Камилю Гумерычу самому! — Пека гордо откинулся... Но увидев, что имя не произвело на меня должного впечатления, злобно насупился: мол, что вообще интересно тебе? В напряженной тишине стаканы чокались сами с собой. — К директору комбината, куда мы гоним руду. — Пека счел все-таки возможным уточнить. — Для молодого мастера — все равно что свинопасу попасть к королю! Ну, принял по-королевски нас! — Пека стал сладострастно выковыривать пальцем воспоминания из зубов. — Кузьмин представляет: «Познакомься, молодой талантливый специалист, хочет честно работать, надо помочь ему. Ручаюсь за него, как за себя». Тот кивает: «Помогать честным людям — наш долг. Не волнуйтесь, молодой человек, все у вас будет в порядке». «Каким хером?» — думаю. Выхожу утром со сменой, озираюсь: все вроде на прежних местах, никаких изменений не наблюдаю. Ну это, наверное, думаю, на неопытный глаз, а что-то изменилось. Упираемся, как всегда. К концу — все те же десять вагонеток. Трепло! Это я не себя, как понимаешь, подразумеваю. Его. В раздевалке снимаем броню, остаемся в кальсонах, вдруг взрывник наш, бледный аж: «Камиль Гумерович к телефону!» Разинул я пасть, чтобы все высказать ему, а тот спокойно и вежливо: «Поздравляю вас с выполнением плана. Сто пятьдесят тонн». Хотел гаркнуть я, но осекся... мол, где же сто пятьдесят, когда все те же десять вагонеток? «Так что ждите премию, и с вас приходится!» — как бы шутливо он произнес и трубку повесил. Издевается? Я чуть на стену не полез! Но тут умные люди поняли, что и я в сонм их зачислен, пояснили мне. Порода у нас пятнадцатипроцентная по содержанию руды, а он на комбинате у себя записывает ее как десятипроцентную, и по итоговому металлу выходит, что руды обработано в полтора раза больше, чем в действительности. Не десять, мол, вагонеток, поступило, а все пятнадцать. И все успешно выполняют план, и он не внакладе. И не думаю, чтоб в Москве об этом не знали... Ну, и мне хлеб с маслом пошел. И уважение, главное... а то болтался, как гопник! А так — повязан с крупными людьми...