— Ну что ж... это неплохо, — с ангельским терпением сказала Николь. Потом пошли осматривать «палаццо».
— Только в мужской сортир ее не пускай! — в тёмном тесном коридоре припал ко мне шеф. — Вырубиться может — понимай сама!
Впрочем, и дамский сортир был не лучше — и в нём вполне можно было вырубиться!
Потом мы поехали на обед в ресторан «Баян», в котором, благодаря каким-то подлым примочкам шефа, нас кормили бесплатно.
Здесь по программе всех должна была «постепенно охватить русская удаль», но пока удаль выражалась лишь в том, что ни один официант не подходил, лениво разглядывая нас издаля.
Шеф хлестал стакан за стаканом так называемый «Русский квас», нацеженный в глухой кувшин, похоже, из какой-то ржавой трубы. Лишь с лютого похмелья, с наждаком во рту можно было пить такое... но ведь как раз так и было. Николь и Максим удалились, как они выразились, «помыть руки» (или коварно исследовать состояние горшков).
— Ах, им не нравится! — хрипел Саша. — Ничего! Всё сожрут!
Чувствовалось, что в нём желание сделать дело борется с лютым желанием его не делать.
— Если ты так их ненавидишь, зачем позвал?
— Сожрут! — как бы уже помирая от жажды, бился в судорогах он. Но тут наши гости приблизились, и он снова сделался светским львом.
— Разумеется, — галантно усаживая даму, пропел он. — Вся сантехника будет заменена!
Вроде бы не совсем аппетитно говорить за столом о сантехнике, но оказалось, что в самый раз: сначала хмурый небритый официант принес нам какие-то подметки, а потом уже другой официант — первый обессилел — подал нам напиток под названием «кофе», который французы называют более точно: «джюс де шаузеттс» — носочный сок.
— Ещё, мне кажется, должно быть русское кабаре! — стоически улыбаясь, произнесла Николь.
Максим лишь загадочно поблёскивал пенсне, не снисходя до подобных мелочей.
Но когда на сцену уже в русских нарядах вышла всё та же многострадальная еврейская пара, и Николь не выдержала, воскликнула:
— Мерд! (дерьмо!)
После этого я сказала, что не пойду в театр...
— Сожрут! — Алекс бился почти что в конвульсиях. — Не нравится им! А зачем тогда едут?
— А зачем ты их приглашаешь?
— Зачем?! Нет ответа.
— Ухо! Быстро водки мне в ухо! — вместо ответа заверещал он. — И ваты, ваты!
— К сожалению, имеются только тампоны «Тампакс»! — произнесла я холодно. Он затих.
— В Среднюю Азию хотят ехать! — он снова вскинулся.
— В Среднюю Азию?!!
— Как бы задумали уникальный маршрут «Загадки Востока». Знаю, какие загадки интересуют его на самом деле! Вынюхать всё хочет, да потом в газетке своей написать!
Я налила водки ему в ухо, заткнула «Тампаксом», и он успокоился. Потом (чего не хватало для полного счастья) дверь с медленным-медленным скрипом открылась, и в халате с обтрёпанными кистями и в бархатной камилавке вошёл Лев Львович Зеленский — наше милое домашнее привидение с дымящимся стаканом чая в руке. Он сидел у нас в ногах, улыбаясь воспоминаниям. Свою дверь он иногда путал, но воспоминания у него, судя по улыбке, были хорошие.
— ...С дымящимся! — ликуя, прошептал мне Саша.
— О! Извините! — Лев Львович наконец-то увидел нас и улыбнулся счастливой улыбкой...
Но самой главной загадкой в этой истории было то, что шеф почему-то ни за что не давал мне их паспорта!
Я хотела отвести их в гостиницу, и паспорта их были уже протянуты...
— Не суйся! Я сам! — вдруг проявил неожиданное рвение он.
И потом, когда я собиралась за билетами до Алма-Аты:
— Я сам!
Небо в далёкой сказочной Алма-Ате оказалось почему-то таким же низким и хмурым, как в Петербурге. Впрочем, раз Максим хочет, чтобы ему не нравилось... Желание — закон!
Во всё время полета — и до него — Александр вёл себя со мной с какой-то чопорной любезностью, словно он, престарелый граф, на что-то робко надеется, но никак не решится переступить границы официальных отношений... Что ещё задумал, лысый козёл?
Нас встретил его друг-сослуживец, которые, по-моему, у него всюду. Откуда, казалось бы, в Казахстане моряки? Толстый улыбающийся казах, судя по животу, — важная персона, впрочем, они все тут кажутся важными.
— Господи! — я оглядела снежные горы, растущие, кажется, прямо из асфальта. — Куда меня занесло?
Друг медленно-медленно провел нас в комнату — «Вери Импортант Персонс» — очень важных персон. Там мы посидели полчаса на жёсткой скамейке, после чего с нас содрали по двадцать долларов и предложили — после всех остальных пассажиров — идти получать свои вещи.
Читать дальше