Валерий Попов - Нарисуем [журнальный вариант]

Слуги государства должны быть любезны и безлики и не должны своим чрезмерным своеобразием сбивать с толку население — но именно этим они почему-то увлечены. Закон еле-еле проглядывает в их затейливом поведении — если проглядывает вообще. О том, чтобы как-то соответствовать месту, на которое их служить поставили, и речи нет. Вот еще чего! Самые роскошные дамы, надменные, громогласные, увлеченно обсуждающие, не взирая на скорбную очередь, последние сплетни и моды, служат почему-то именно в местах скорби. И плевать на скорбящих! И что у тех к печали об ушедших в иной мир добавляется еще отчаяние от безнадежности этого мира, — ничуть не смущает этих “слуг”. Их жизнь им важней, чем чья-то смерть, и попробуй только сделать им замечание!

Да. Стояние в очереди способствует размышлениям о жизни… особенно — в очереди такой. Горе еще можно как-то перенести, но когда к нему добавляются внешние неприятности… уже становится непонятно: это еще за что?

— Садитесь! Сколько можно повторять? К вам обращаются! Вы, вы! Да!

Сподобился.

— Так, справку о смерти вашей дочери вы принесли?

Нелегко слышать вместе эти слова!

— Да. Я вам уже ее показывал.

— Я не обязана всех тут запоминать!

А что, интересно, она тут обязана?

— Вот, пожалуйста.

— Так, ничего не выйдет.

— Почему? — произнес я уже вполне терпеливо. Не впервой тут!

— Нужна справка о смерти вашего отца. Ведь вы к его урне подхораниваете?

Мог ли представить я на заре своей удалой и веселой жизни, что буду сладострастно собирать, перелистывать справки о смерти своих самых близких людей? Но наконец-то собрал все необходимое. И облегченно вздохнул.

— Вот, пожалуйста, — с прохладным шелестом выложил документ.

Забыла, дура, что уже говорила это мне! Испытал если не ликование, то торжество. Не дай бог в начале жизни увидеть — чему будешь радоваться в конце. С тайным восторгом увидал досаду на лице принимающей. Знать бы в начале, какие восторги ждут тебя в конце, — отказался бы жить! Глянула на часики: с этими не успеешь записаться в спа-салон.

— Так, — проговорила она нетерпеливо, уже привстав, — подхоронение невозможно.

— Почему?

— Нужен документ, подтверждающий родство покойной с уже захороненным тут.

Мог ли я поверить, что вынесу это слово рядом со словом “дочь”?

— Но ведь фамилия же одна!

— Это не доказательство. Мало ли однофамильцев?

“И вообще, — говорил надменный ее взгляд, — что это за фамилия — Попов? Как собак вас нерезаных! Была бы, скажем…”

Взгляд ее явно улетал в грезы гламурной жизни… но не на такого напала!

— Вот.

— Что вот?

— Справка о ее рождении.

Что может быть тяжелей — справка о рождении и справка о смерти дочери в одной папке?.. И это вынес!

— Принесли? — проговорила она недовольно.

Я тертый калач!

— Но вы же сказали в прошлый раз, — произнес я с торжествующей вежливостью, — чтобы я принес справку о ее рождении… документ, удостоверяющий, так сказать, ее родство с захороненным здесь. Вот он.

И это я выговорил. Не помнит, дура, что говорила вчера! Я откинулся с торжеством… Хорошее я нашел место для торжества!

Она снова села за стол, — есть же такие бестактные посетители! — зашелестела бумагами… Недолго длилось мое торжество.

— Ну и что? — презрительно проговорила она, отодвигая папку с ужасными документами (ужасными, разумеется, лишь для меня). — Я ничего не пóняла!

Жутко, когда к скорби примешивается еще и отчаяние! Мне-то зачем жить?

— Простите, что вы не поняли? — спросил я терпеливо и даже вежливо.

“Тертый калач… Я тертый калач!” — повторял, как заклинание.

— Какое отношение имеет покойная…

Выдержим!

— …к захороненному здесь?

— Ну как… Попов Георгий Иванович… Попова Анастасия Валерьевна.

Произнес!

— Ну и что? Что связывает их?

— Как что?! Внучка!

И это произнес!

— Из чего это следует?

— Ах, да… действительно. Я связываю их — Попов Валерий Георгиевич!

— Из чего это следует — я не вижу.

Да, одно звено, к сожалению, пропущено. Справки о моей смерти нет. Донесу чуть позже.

— Вы меня окончательно запутали! Надо все же как-то готовиться, когда идешь в государственное учреждение, — гордо проговорила она.

Извиняюсь. Подготовился не до конца. Действительно, имеется пробел.

— Требуется, видимо, справка о моей смерти? — произнес я вполне дружелюбно. Тертый калач!

— Ну хотя бы справка о вашем рождении, — вдруг сжалилась она. Видимо, уже полюбила. — Возьмите, пожалуйста, вашу папочку, — любезно подвинула, — и приходите еще.