Валерий Попов - Нарисуем [журнальный вариант]

Начинается ахинея! Охранник-амбал вдруг окончательно смутился. Ну, если смущается даже этот шкаф, — значит, действительно вышло что-то из ряда вон выходящее, просто так его не смутишь. Я решительно протиснулся.

В еврокоридоре увидел бумажку: “Прием ведет нотариус Сущак Я.А. по доверенности нотариуса Сущака Я.А.”. В своих хождениях я уже усек, что нотариусы — большие казуисты, любят прятать суть дела в ворохе бумаг. Какая-то новая уловка? Я заглянул… Женщина! Высокая укладка, брошка.

— Закройте дверь! — рявкнула она.

— Но мне назначено, — я показал квиток.

— Кто вам назначил?

— Сущак... Ян Альбертович, — от злости даже вспомнил его имя-отчество.

— Вам сказано: его нет! Закройте дверь!

Хорошенькое дело! Муж отвалил, видимо, в отпуск, оставил жену, которая знать ничего не хочет. Прям не баба — мужик! Альбертыч, вроде, поласковей был… а эти всегда чем-то обижены. Плохи мои дела. Блуждая по нотариусам, я уже знал, что каждый новый норовит полностью отменить все, сделанное предыдущим, выставить его дилетантом и идиотом, разрушить уже слаженное дело и все сначала пустить, начиная со сбора всех справок. Плохи мои дела… Но, может, меж мужем и женой не будет таких уж противоречий? Оптимист!

— Ваше дело закрыто! — все же взяв мою папку, сообщила она.

— В каком смысле?

— В прямом… Вы не можете наследовать долю вашей квартиры, принадлежащую матери. Где была прописана ваша мать?

— В последнее время в Москве. У сестры… В смысле, у своей дочери.

— Вот туда и езжайте!

— Но квартира же здесь!

— Наследование оформляется по месту прописки покойного. И получает тот, с кем последнее время жил покойный.

— То есть не я?

— Не вы!

— Но Ян Альбертович обещал. Завел дело. Деньги взял!

— Он много кому чего обещал! Его давно пора было посадить.

Круто она о муже! Или она сестра? А я все думал — кого она мне напоминает. Сестра!.. Но сестры редко так говорят про брата. Жена про мужа — скорей. Голова кругом идет. Я сел в коридорчике. Говорят, что муж и жена с годами становятся на одно лицо... но не до такой же степени? Встал…

— А могу я все же поговорить с Яном Альбертовичем? Где он?

Охранник вдруг выразительно закашлялся и чувствительно пнул меня в лодыжку... Бестактности говорю?

— Извините, но я два месяца по очередям маялся, справки собирал!

— Он поставил в тяжелое положение не только вас! — произнесла она как-то торжествующе.

— И что, нельзя его найти, наказать?

— Попробуйте, — горько усмехнулась она.

То есть она хочет сказать, что его вообще нет... и спрашивать не с кого? И в то же время какое-то странное ощущение, что он где-то тут. Я внимательно и, может быть, бестактно вгляделся. Лицо ее вдруг стало каким-то серым, покрылось крупным потом… как в фильме ужасов. Кошмары какие-то показывают тут, в нотариальных конторах, вместо оказания услуг!

— Ян… Альбертович? — в ужасе пробормотал я.

— Яна… Альбертовна, — с трудом выговорила она, — и я уже, кажется, говорила вам, что не имею с этим негодяем ничего общего. Немедленно закройте дверь!

Да-а-а! Я рухнул в коридоре на стул. ОНА — это ОН?! Бывший! Да-а… Нелегко это ЕЙ... в таком состоянии… хамить. Требует большого напряжения организма. Перемена пола — оставаясь на том же рабочем месте — испытание нелегкое. Тут не до услуг. Но почему мы-то должны за это страдать… впрочем, как и за другие чудачества власть имущих?

— Вы ведь, наверное, помните меня? — Я снова сунулся в дверь.

Это уже полная бестактность — залез, так сказать, в субинтимную сферу, намекнул на некоторую близость двух Сущаков. Но как иначе мне быть? Внешность (его? ее? их?), в сущности, почти не изменилась, несмотря на все усилия врачей. Сразу не додул! Зациклился на своих проблемах, а у них, оказывается, свои, более мучительные. Вон пот лицо ее покрыл…

— Извините, — пробормотал я.

И что особенно тяжело — все обманы всегда проходят под завесой высокой морали! Взгляд ее так и дышит решимостью наказать зло!

— Это он должен просить прощения у вас! И не только! Он подвел сотни людей! — рявкнула Я.А. Сущак. Не так уж, оказывается, она и смущалась. Характер бойцовский переняла.

— Так что же теперь делать мне? Я столько ходил тут, в очередях стоял, справки собирал! — Я зачем-то показал толстую папку.

— У вас с сестрой хорошие отношения? — В голосе ее вдруг появилась теплинка. Все-таки женщина.

“Да уж не такие плохие, как у вас… с однофамильцем”, — чуть было не сказал я.