Валерий Попов - Нарисуем [журнальный вариант]

— А, явилша! — с набитым ртом прошепелявила она. Глазки ее ликовали. — Жачем?

— Сама знаешь — зачем! — смело, как настоящий богатырь, ей Пека ответил. Что-то в их интонациях подсказало мне, что если и расставались они, то не на долгие годы. Похоже — он потихоньку тут рыл, обеспечивал экономический тыл.

— Ну, — глазки ее еще ярче загорелись, — если ты еще не утратил… свое мастерство!

С каким-то двойным смыслом это сказала — но Пека один только смысл взял.

— Мастерство не пропьешь!

— Да я вижу уж.

Что она, интересно, увидела?

— А это кто? — Костлявым пальцем она ткнула в меня.

— Это со мной.

Спасибо, Пека!

— Рада, — проговорила она, хотя взор ее говорил об обратном.

Я поклонился до земли.

— Пусть он выйдет! — хищно проговорила она.

— Это мой друг.

По-моему, он уж чрезмерно настаивал на моем присутствии. Я бы пошел.

— Ну что? — облизываясь, она оглядела Пеку. — Пойдем хозяйство смотреть?

Да. Не такой уж манящий пейзаж. Но Пека как производственник свои прелести тут нашел.

— Видишь, все тип-топ, подготовлено! — повел рукой он. Командир производства везде себя найдет. С надеждой я на экскаватор поглядывал, но Пека мои мысли пресек.

— Это так, внешние работы. На кладбищах типа люкс могила только ручной работы признается.

И тут у него четкая производственная шкала.

— Вот ваш дворец, — указала на вагончик. Подняться по железной лесенке у меня уже не было сил. Рабочая гордость, надеюсь, постепенно придет. А пока ее пусть Пека демонстрирует. Сел на край канавы… Они вышли из вагончика через час.

— Порядок! — лихо Пека мне доложил. — Шесть могил роем, седьмая — моя. В смысле, наша, — щедро поделился.

— Зачем?

— Так продадим! — произнес Пека.

Вот такое кино.

— Только вот насчет тебя она сомневается, — тут же огорошил. — Говорит: не наш человек.

Как это меня распознают с ходу? Даже на кладбище не свой!

— Но она ж сказала мне: “рада”.

— Это имя ее. Ну... — Пека даже с какой-то радостью на руки поплевал, видимо, давно не работал. И лопаты наши вонзились в землю! Правда, вонзилась в основном его.

— Темпо, темпо! — все глубже в могилу уходил. — Нарисуем! — бодрый со дна его крик…

— Ну хорош, вылезай!

Но вылезать не хотелось. Сколько дней я уже тут?

— Седьмая! Наша! Красавица! — Пека любовно, как для себя, стены пообтесал, пообрубал корни. — Ну… наверное, подошли они.

— Кто?

— Да Рада обещала на нашу каких-то богатеньких подогнать.

Пока я отдыхивался на краю — он вернулся довольный.

— Отличные коты! Кстати — знаешь ты их.

Этого только не хватало!

— Ланской.

— Как — сам?

Когда он успел? Сколько мы уже тут времени?

— В смысле, мать его.

О ужас! А ты думал — тебя здесь радости ждут?

— В смысле, сестра ее.

— Клава?!

— Откуда ты знаешь ее?

Пека, однако, начеку. Мышь не проскочит. Пришлось скорбно промолчать.

Трудно было в будку входить. Ланская наверняка надеется, что я денно и нощно думаю, как ее героиню спасти, а я тут деньги лопатой гребу!

Всю жесткость Пека на себя взял. Гуня, конечно, нас презирал, когда Пека цену назвал… Коллеге! Единомышленнику! Высшее общество, прощай!

— Специфика производства, — Пека пояснил. К удивлению моему, они ему с благодарностью руку жали. Кладбищенский царь оказался, видимо, не так жесток.

Специфика производства проявилась еще в том, что на “ответственное захоронение” мы явились сильно выпимши. А как же иначе? Шесть “объектов” перед этим сдавали, говоря строго научным языком. Потом тут же организуют тризну. Попробуй обидь! Мы с Пекой мужественно поддерживали друг друга, когда шли… Два “друга из-под земли”.

“Наверняка ведь и Инна будет!” — ужас одолевал.

Инна нас не заметила. Сделала вид. А на кого ей смотреть? Больше они с Радой мерялись взглядами, мерцая бриллиантами. Для хозяйки нашей — выход в свет. “Что за неуместная роскошь?” — взгляд каждой из них говорил. Балерина не узнала меня. Или не захотела? Надо будет ее взорвать в нашем фильме! Как бы вниз не упасть! И мы стояли, как невидимки. Невидимки и есть! Мне кажется, нас тут не уважают. Гуня вроде вежливо с нами поздоровался… но на поминки не пригласил.

Потом с новыми коллегами выпили. Потом Пека пошел Инне звонить. Вернулся убитый.

— “Никто больше не умер у нас, в ваших услугах не нуждаемся!”

Вот так!

Пустят ли в общежитие? Вид такой у нас, словно нас самих только что вырыли из-под земли. Что комендантша? Признает ли? На кинематографистов мы мало похожи.