Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

– Можно, я открою вам секрет? Мне тоже не хочется идти туда.

– Вы, думаю, часто появляетесь на публике.

– Это становится утомительным. Если бы мне удалось навсегда избежать публичности, я была бы счастлива.

– Конечно, это зависит от миссис Рузвельт. Гортензия, если бы вы смогли прожить жизнь сначала, что бы вы сделали иначе?

– Все.

Минна засмеялась.

– Нет, серьезно. В жизни было немало хорошего. Но я бы пошла другой дорогой.

– Что это значит? – Минна подлила гостье вина.

– Я бы нашла истинную цель моей жизни.

– Вы полагаете, что у вас ее нет?

– Думаю, что нет.

– Это интересно.

– А какая ваша, Минна?

– Я старше вас на добрые лет двадцать. И я сказала бы, что больше не ищу. Моя цель теперь – заслужить мирный конец. Это ведь тоже цель, не так ли?

– Поэтому мы и проводим время в церкви. Просто пытаемся заслужить спасение своих душ.

– Мирный конец важен, но его надо спланировать. Дни и ночи, ведущие к концу, должны быть наполнены мыслями о прощении. Нельзя сидеть и размышлять о том, чего ты недополучил в жизни, кто чем тебе обязан, завидуя тем, у кого есть то, чего ты сам желаешь, злясь на супруга, потому что он не дал тебе того, чего желал ты. Хотите верьте, хотите нет, но некоторые так и умирают, злясь на родителей, не давших им то, что они, по их мнению, заслужили.

– Бедняги. – Гортензия выпила еще глоток вина.

– Не избыв страданий, не обретешь благодати.

– Если вы выйдете отсюда, то увидите много страданий, – уверила ее Гортензия.

– Я не поэтому не выхожу.

– А как вы поняли почему?

– Это началось после смерти мужа и становилось хуже с каждым днем. Я пыталась стряхнуть все это с себя. Старалась оправиться, но страх овладел мною и не позволял выйти. Мой близкий друг послал ко мне ведьму. Я жгла травы, купалась в белом уксусе, покрасила стену в бирюзово-синий цвет и таращилась на нее по пятнадцать минут утром и вечером – ничего не помогло. Уже и мессы пробовали, и четки, и новенны [80] Новенна, девятина, – традиционная католическая молитвенная практика, заключающаяся в чтении определенных молитв в течение девяти дней подряд. . Ничто не снимает заклятие. Потом я все обдумала. И сказала себе: раз случился день, когда я в это вляпалась, значит, однажды наступит день, когда я открою дверь и выйду. Все пройдет.

– Плохие времена рано или поздно проходят, это так.

– Да-да. Но сейчас я готовлюсь. Ем только свое, из сада. Выращиваю цветы. А когда посчастливится, у меня появляется новый друг.

Ники раздумывал, как улизнуть с помоста и прибрать к рукам поднос с печеньем со стола, стоявшего рядом с танцевальной площадкой, когда услышал за спиной голос.

– Эй.

Он обернулся и увидел Мэйми Конфалоне в коротком коктейльном платьице, повязанном кухонным фартуком. Мэйми протягивала ему полную еды тарелку, и он не знал, что выглядит аппетитнее – блюдо или сама Мэйми.

– Вы ангел!

– Нет, я отвечаю за обслуживание столов на помосте, и не хотелось, чтобы ваша еда остыла.

– Никогда не был так голоден.

– Вы чуть не упали в обморок, когда позировали с клубом Маркони. Ешьте, – приказала Мэйми и, лавируя в толпе, направилась к походной кухне, расположенной неподалеку.

Ники наблюдал за ней, за тем, как покачиваются ее бедра, обтянутые платьем, и это отвлекло его внимание, но не настолько, чтобы бросить еду и побежать за ней. Он до того проголодался, что забыл о замужестве Мэйми. Он отделил кусок картофеля, мяса и поджаристой корочки от говядины «Веллингтон» и засунул в рот, когда оркестр заиграл что-то разгульное. Тут-то на танцплощадке и появился Рокко Тутолола, а два человека прикатили огромный красный стальной барабан для лотереи и установили его в центре.

Луч прожектора выхватил Ники из темноты, как раз когда он вгрызался в другой кусок говядины. Его пригласили выйти на танцплощадку и вынуть билет с номером победителя в розыгрыше «кадиллака». Луч следовал за Ники до самого барабана, в который он и засунул руку.

Толпа вопила:

– ТЯНИ!

– ШУРУЙ!

– ГЛУБЖЕ!

– Это значит, не хватайте билет сверху, – тихо подсказал Рокко.

Ники засунул руку вглубь барабана, словно это была пасть льва, а он укротитель. Рука его проникла так глубоко, что могла отвалиться, если бы металлическая дверца барабана вдруг защелкнулась. Он достал билетик со дна и протянул его Рокко. Рокко подошел к оркестру и вытащил микрофон из стойки.

– «Кадиллак» выиграл Уэйн Рутледж.

– Кто? Что? – прокатилось по толпе.