Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

Калла подумывала рассказать Фрэнку об этом странном сне, но решила промолчать, хотя раз они становились ближе, то именно таким следовало бы поделиться. Она все никак не могла понять, почему ей это снится, а когда просыпалась – сон не забывался.

Вызывая в памяти тот вечер, она вспоминала, что не могла контролировать свои эмоции. Она помнила, что Энцо и Ники играли отлично, но по какой-то непонятной причине сама потеряла контроль над действием. Это неважно, конечно, она же была лишь дублером, введенным в последнюю минуту, и к тому же почти совсем неопытным дублером. И не то чтобы она не оправдала собственных ожиданий. Было там еще что-то, совершенно иное, до поры от нее скрытое. Но со временем она надеялась разрешить эту загадку.

Посол Карло Гуардинфанте проснулся на больничной кровати, не понимая, где он и почему тут оказался. В окне ему был виден кусочек пасмурного неба. Когда он попытался двинуться, живот, туго перетянутый бинтами, как корсетом, не позволил ни согнуться, ни сесть, ни сделать глубокий вдох.

Последнее, что он помнил, – это как цедил шампанское и ел омара, сидя с американскими итальянцами и капитаном теплохода «Вулкания».

Карло запаниковал и стал громко звать кого-нибудь.

Солидная монахиня, невозмутимая сестра Джулия Деннехи, появилась в дверях в длинном бело-голубом облачении. Она помогла Карло лечь.

– Вам следует отдыхать, сэр.

– Parli Italiano, Sorella?

– Poco [59] Сестра, вы говорите по-итальянски? – Мало ( ит. ). , – улыбнулась она.

Монахиня немного говорила по-итальянски, а посол слегка владел английским, так что в итоге получилось кое-как побеседовать – достаточно, чтобы развеять его страхи.

– Dove sono?

– L’ospedale [60] Где я? – Больница ( ит. ). . В больнице Святого Винсента в Гринич-Виллидже, в Нью-Йорке.

– Cosa mi й successo? [61] Что со мной случилось? ( ит. )

– Вы потеряли сознание на борту корабля, вы были очень больны. Вас доставили сюда, как только корабль пришвартовался. Хирург удалил вам аппендикс.

Карло осмотрелся. Его парадный мундир висел на двери. Медали болтались на перевязи, оттягивая шелк. Кофр стоял в углу комнаты.

– Мне надо ехать. Sono un ospite d’onore di una festa a Roseto [62] Я почетный гость на празднике в Розето ( ит. ). , Пенсильвания.

– Нет. Я не могу этого позволить. У вас была операция. Вы можете подхватить инфекцию, если выпишитесь. Я пошлю телеграмму и объясню обстоятельства вашего отсутствия.

Карло посмотрел в глаза сестры Джулии. Неважно, на каком конце света ты пребываешь, спорить с монахиней везде бесполезно.

Он кивнул на мундир:

– C’e una lettera nella tasca della mia uniforme . – Карло вздохнул. – I miei piani [63] Там, в кармане мундира, письмо. И мои планы ( ит. ). .

Сестра записала маршрут Карло и адрес получателя в Розето и ушла. Листок с текстом телеграммы она передала дежурной медсестре:

–  Телеграмма в Розето, Пенсильвания.

–  Где это, сестра?

– Пошлите в Филадельфию, там разберутся.

ТЕЛЕГРАММА

КОМУ: БУРГОМИСТРУ Р. ТУТОЛОЛЕ

ОТ: СЕСТРЫ ДЖУЛИИ ДЕННЕХИ, БОЛЬНИЦА СВ. ВИНСЕНТА, Н.-Й.

ПОСОЛ ЗАБОЛЕЛ РИСКОМ ЖИЗНИ. ВСТРЕЧУ ОТМЕНИТЬ. СДД.

По случаю дебюта Ники в «Двенадцатой ночи» семейство Палаццини выкупило весь девятый ряд партера целиком. Ники предупредил девушек насчет шляп, и те сделали ему одолжение. Тетя Джо спрятала шиньон под сеточку; Эльза надела скромную шляпку из черного бархата, которая очень шла к ее воскресному пальто; Линина бирюзовая атласная каскетка без полей выглядела так, будто Лине голову перебинтовали; а Мэйбл надела берет, свой единственный миниатюрный головной убор. Берет изумрудного бархата хоть и смотрелся не по сезону, но был признан крошечным и потому годным для похода в театр.

Тетя Джо пригласила семейство Де Пино. Пичи, одетая с головы до пят во все розовое, казалась плюхой малинового варенья, восседая между своими родителями по самому центру ряда. Троица застыла, будто кол проглотив, напоминая гранитные колонны тосканской гробницы.

Ники не постеснялся сообщить Де Пино о «шляпном правиле», так что Пичи повязала волосы лентой с плоским розовым бантом, а вот ее мамочка, пытаясь вписаться в отведенные рамки, остановила выбор на небольшой соломенной шляпке, украшенной высокими страусовыми перьями. (Зрительнице позади Кончетты пришлось взгромоздиться на городскую телефонную книгу, чтобы видеть сцену поверх этих самых перьев.)