Дэвид Духовны - Мисс Подземка

Брызги, подсвеченные луной, превратились в очертания дракона. Предававшаяся утехам толпа молельщиков принялась стонать. “Царь драконов”, – нараспев произносили они. А еще “Лох-Дерг” – эти слова сказал ей отец.

Допущенная воронами-охранниками, на Беговой тропе появилась та самая кавалькада азиатов – доставщиков на велосипедах, которая чуть не снесла Эмер этим же вечером. Они разом надели полиэтиленовые дождевики, чтобы не мокнуть от летевших брызг, и принялись швырять картонные коробки с лакомствами в жидкую пасть Царя драконов, ублажая его огненными подношениями и жареным рисом. Многие фунты цыпленка ло-мейн, курицы с грибами и печений с предсказаниями перелетели через забор и попа́дали в воду.

Царь драконов, пуская слюни пастью, очерченной брызгами, от удовольствия замотал громадной головой, во все стороны полетела вода. Капля упала у самых ног Эмер. Она склонилась потрогать ее. Капля мгновенно затвердела. Эмер подобрала ее. Капля оказалась блестящей, твердой, походила на гитарный плектр и переливалась всеми цветами радуги, как рыбья чешуя. Пахла она омерзительно – дохлой рыбой, глутаматом натрия и сырыми кишками. Но Царь драконов, кажется, был доволен, его колыхавшийся прозрачный пищевод пропихивал пищу в подводные недра. Чайки, кряквы и вороны пировали на плававших вокруг объедках, а старики покамест оставались молодыми.

И вновь будильник срабатывает слишком рано. На телефоне у Эмер отрывок из “Тянет «Духом юности»” [115] “Smells Like Teen Spirit” (1991) – композиция из альбома “Nevermind”. “Нирваны”, и обычно он выручает. Вой Курта Кобейна – “и мулат, и альбинос, и москит, и либидо, и отказ”. Вот бы подобрать на укулеле, но голова сегодня тяжело лежит на подушке, волосы вновь пропитаны по́том раздерганного сна. Она ждала возвращения в себя, хотела вновь чувствовать свое полное присутствие в теле. Образы прошедшей ночи мелькали в уме, словно Эмер гнала мимо на автомобиле. Корвус. Алиса. Водохранилище. Отец. Дракон. Все такое настоящее. Но невозможное. Ну, отчасти возможное, но все же наверняка – нет. Эмер потрогала шрам на черепе, но он ответов не дал – как не дал и спокойствия.

Эмер одевалась как зачарованная. Размышляла о своем детском диагнозе “моста” у нее в голове, мозолистого тела, и все никак не могла отделить явь от сна. Мы так сильно меняемся – и не меняемся вовсе, думала она.

Корвус улетел, а значит, с утра меньше забот. Никакой кормежки. Эмер будет скучать по этому дружочку. Потянулась к носку на тумбочке и сбила его, он завалился вдоль стенки. Пришлось вставать на колени и вслепую шарить под тумбочкой. Рядом с носком она нащупала что-то гладкое и плоское, вытащила. Не носок – фотокарточка, старомодный полароидный снимок: она сама, Эмер, и какой-то мужчина. Ее лицо на первом плане, голова заслоняет голову мужчины, черт не видно, только темные волосы. Эмер на фото улыбалась. Руки мужчины гладили ее по волосам. Она подумала, что никогда такой счастливой не выглядела.

Эмер не знала, откуда взялся снимок и кто этот мужчина. Все страньше и страньше. Вновь сунула руку под тумбочку, но ничего не нащупала. Положила фотокарточку в выдвижной ящик.

День же прошел словно сон. Было в нем что-то неправдоподобное, не стряхнешь, и от Эмер не ускользнуло, что сны-то у нее сделались убедительнее, а вот действительность – наоборот. Она рвалась проверить это с Иззи за обедом. Иззи обнаружилась у себя в кабинете.

– Опять тебя принесло, – пошутила Иззи.

– Кажется, у меня кризис веры.

– Ой, я в этой твердыне еврей чисто символический. Может, тебе с Сидни поговорить?

Эмер протянула ей бумажный пакет:

– Я пришла с подношением – панини с овощами.

– В таком случае добро пожаловать ко мне в кабинет.

Иззи показала на крошечный стульчик, поставленный для детей. Эмер села, коленками почти доставая до подбородка.

– Можешь ненадолго перестать спорить со мной о Боге? – спросила она.

– Нет, это невозможно.

– Давай тогда просто отставим в сторонку: я типа соглашусь, что твой атеизм имеет право на существование, и я на него не нападаю, а ты – что моя вера имеет право на существование, и ты на нее не нападаешь. И тогда потолкуем.

– Нет, – возразила Иззи. – Это все равно что сказать, что типа ты напрочь свихнулась на секундочку и говоришь, что бывают непорочные зачатия и смазливый голубоглазый патлатый парниша из Палестины превращает воду в вино, но все остальное время ты в своем уме? Я так не умею. Мне это априори не преодолеть.