Харуки Мураками - Ускользающая метафора

— Конечно, мне же не к спеху. Просто вы так увлеченно читаете, что мне самому стало интересно.

— Это очень интересная книга, невозможно оторваться. Поэтому я решила читать ее только здесь — так два часа пролетают незаметно.

— Тетя очень много читает, — сказала Мариэ.

— Мне больше заняться нечем, и чтение теперь — стержень всей моей жизни, — сказала Сёко Акигава.

— Вы не работаете? — спросил я.

Она сняла очки и, разглаживая пальцем легкую складку между бровей, ответила:

— Примерно раз в неделю я добровольно помогаю в местной библиотеке. А прежде работала в Токио в частном мединституте — секретарем ректора. Но, переехав сюда, ту работу оставила.

— Вы переехали сюда после смерти матери Мариэ?

— Тогда я собиралась пожить с ними недолго, пока все не уляжется. Но, приехав и проведя какое-то время с Мариэ, я поняла, что так просто отсюда мне уже не выбраться. С тех пор так здесь и живу. Разумеется, если мой брат решит опять жениться, я тут же вернусь в Токио.

— Тогда я тоже с тобой уеду, — сказала Мариэ.

Сёко Акигава лишь учтиво улыбнулась, а от слов воздержалась.

— Если не возражаете, может, пообедаем вместе? — спросил я у них. — Салат и спагетти я могу приготовить быстро.

Сёко Акигава, разумеется, замялась, а вот Мариэ мысль пообедать втроем очень заинтересовала.

— А можно? Все равно же домой вернемся — а отца там нет.

— Мне никакого труда это не составит, еда очень простая. Соуса я наготовил много, сварю все быстро хоть на одного, хоть на троих, — ответил я.

— Мы в самом деле вам не помешаем? — с подозрением переспросила Сёко Акигава.

— Конечно, нет, не переживайте. А то я вечно здесь один ем, по три раза в день. Иногда хочется пообедать в компании для разнообразия.

Мариэ посмотрела на тетю.

— Хорошо, тогда мы принимаем приглашение, — согласилась Сёко Акигава, но добавила: — Вы уверены, что не помешаем?

— Нисколько, — заверил ее я. — Чувствуйте себя как дома.

И мы втроем перешли в столовую. Они сели за стол, я же на кухне вскипятил воду, разогрел на сковороде соус со спаржей и беконом, сделал салат из латука, помидора, репчатого лука и сладкого перца. Когда закипела вода, положил в кастрюлю пасту и, пока она варилась, мелко нарезал сельдерей. Достал из холодильника холодный чай, разлил по стаканам. Гостьи удивленно наблюдали, как энергично я хлопочу на кухне. Сёко Акигава предложила свою помощь, но делать было нечего, и я отказался.

— Как у вас слаженно все получается, — восхищенно произнесла она.

— Ну, если заниматься этим изо дня в день…

Готовить мне не в тягость. Я всегда любил делать что-нибудь руками — готовить еду, плотничать, ремонтировать велосипеды, ухаживать за садом. Слабое место у меня — абстрактное и математическое мышление. Шахматы, головоломки и подобные им интеллектуальные игры напрягают мой незатейливый мозг.

Затем мы уселись за стол и принялись за еду. Получился беззаботный воскресный обед посреди ясного осеннего дня. К тому же Сёко Акигава оказалась идеальной застольной собеседницей — с широким кругозором, тонким чувством юмора, интеллигентная и общительная. За столом она держалась изящно и без лишней напыщенности, сразу видно: женщину эту воспитали в приличной семье и обучали в хорошей и дорогой школе. Мариэ же почти не говорила — доверив разговоры тете, она сосредоточилась на еде. Сёко Акигава попросила поделиться с ней рецептом соуса.

Когда мы уже почти все доели, в прихожей раздался бодрый звонок. Легко было предположить, кто это мог звонить. Чуть раньше мне послышался едва различимый рокот мотора «ягуара» — эта машина звучала совсем не так, как шуршала «тоёта приус», и звук вклинился где-то между моим сознанием и бессознательным. Поэтому звонок в дверь отнюдь не застал меня врасплох, точно «град с ясного неба».

Извинившись, я отложил салфетку и, оставив женщин в столовой, направился в прихожую. Понятия не имея, что будет дальше.

Отворив дверь, я увидел на пороге Мэнсики. Он был в шерстяной фуфайке с мелким изящным узором и твидовом голубовато-сером пиджаке. Парусиновые брюки у него были бледно-горчичными, замшевые туфли — светло-коричневыми, и вся одежда, как обычно, выглядела на нем ладно, а пышные белые волосы переливались в лучах осеннего солнца. Позади Мэнсики виднелся его серебристый «ягуар» рядом с ярко-синей «тоётой приус». Две эти машины, стоявшие бок о бок, напомнили мне человека с кривыми зубами, смеющегося во весь рот.