Алеся Казанцева - Режиссёр сказал - одевайся теплее, тут холодно (сборник)

Я когда прихожу посмотреть на ремонт, смотрю на эти балки, клепки, кирпичи, и сразу понятно, что можно купить квартиру, даже прописаться в ней, оформить все документы, поставить печати в паспорт, и в любой милиции вам скажут, что да, живут по такому-то адресу такие-то, зарегистрированы и являются владельцами. Все это можно. Но жил когда-то вот этот Воронин, который проклинал того Герасимова за железную дорогу, лежали здесь легко и тяжелораненые, и кто-то вышел на своих ногах, а кого-то увезли, чтобы закопать, бегали тут жены профессоров и кричали «да он уже тридцать лет на кафедре, ему полагается!», а теперь мы стоим с мобильными телефонами и спорим со строителями про гипсокартон. Вы с ума сошли? Да это вы с ума сошли… И во все времена дела и заботы были важными. Переживал Воронин, писали письма раненые, ругались профессорские жены. А сейчас оно все смотрит на нас такое голое, ободранное, кирпичи эти с клеймами, балки, бревна, гвозди толщиной с большой палец. Смотрят на нас и говорят: вы кто вообще? Что происходит? Вы откуда пришли? Какая ипотека? Вы с ума сошли? Да это вы с ума сошли… Сто пять метров, три восемьдесят потолки. Можно купить. Обладать – нет.

Когда Степа был маленьким, то его, как и всех младенцев, мучил вопрос колик. Многие родители знают, что это такое. Особенно ночью. Все свое младенчество Степа орал так, что я два раза уходила из дома навсегда. Один раз до лифта, другой до остановки. Моя мама – детский врач. Если бы не она, я бы сидела в углу и плакала громче Степы. Она ловко решала этот вопрос. Массировала животик, из Степана все вылетало, как из сопла ракеты. Мы называли этот процесс «вызвать Гагарина». Реально иногда казалось, что Степа стартует в космос. Однажды мы понесли его к врачу. И я заранее сделала маме предупреждение, что не надо говорить доктору про Гагарина. Не надо, мама! Потому что она могла бы ляпнуть.

– Как вы справляетесь с коликами?

– Гагарина вызываем.

– Ну ма-мааааа!!!

Мама точно может сказать что-то такое, я ее знаю. Врач бы решил, что у нас семейка – полный байконур. Мы даже заранее поругались по поводу Гагарина («мама, говорить с врачом буду я, а ты молчи!» – «я сама знаю, что говорить, тебя вырастила такую умную, еще меня учить будешь!») Шли к врачу молча, в глубокой ссоре. И я прямо представляла, как она может ляпнуть и мне будет стыдно. Ооо, как же будет неудобно…

И вот, действительно – этот момент. Доктор спрашивает: «Как вы справляетесь с коликами?» – «Гагарина вызываем!» – отвечаю я. Бойко. Даже радостно. Врач смотрит: «Кого?..» А мама говорит: «Да. Юрия».

У нас родилась маленькая девочка. Ася. Полное имя Ася. Ася Дмитриевна.

Мама говорит: «Надеюсь, обойдемся на этот раз без Терешковой». И я думаю, что да. Без Валентины.

Моя хорошая-прехорошая знакомая рассказала, что у нее уже такая грудь, что когда она кормит ребенка лежа, то может поворачиваться к нему спиной.

Если бы мне кто-то сказал, что у меня будет ребенок, никогда бы не поверила. Если бы кто-то сказал, что их будет два, я бы ударила человека. Я не выносила просто вида детей. В деторождение меня втянул Дима. Сейчас он работает, а я сижу с детьми. Он очень устает, и я знаю, что это так. Точно устает, но я ему не верю.

Когда у меня появились дети, то я поняла, сколько чувств не испытывала раньше. Люди, у которых нет детей, не подозревают, что они испытывают только базовый набор. Любовь, гнев, радость, отчаяние и так далее. Повара говорят, что помидоры – натуральные усилители вкуса. Дети – они как помидоры, самые сильные усилители чувств. Ты понимаешь, что такое безусловная любовь, любовь без условий, когда ты любишь не потому что, а ТАК. Но в то же время ты познаешь все оттенки гнева и отчаяния. Ты узнаешь, что такое абсолютная радость и полная безысходность. Ты становишься добрее, намного добрее. Очень уязвимым. Теперь, когда ты слушаешь новости и там говорят «в результате теракта погиб один ребенок», то быстро переключаешь. Лишь бы не слышать, лишь бы не знать. Раньше в теракте мог погибнуть весь мир, и это было бы тебе все равно. Сейчас невозможно представить себе никакое страдание никакого ребенка. Ни войну, ни болезнь, ни детский дом.

Сегодня Степан был особенно невыносим. Ася орала. Я жутко злюсь на них, когда они доводят меня. Обычно Степан ходит на горшок тогда, когда Ася какает в памперс, и в этот же момент кот гадит в лоток и орет, чтобы убрали. Вся семья делает это одновременно. И одновременно просит убрать. Степан любит обмазаться леденцом, Ася срыгивает сладким молоком. Я потею от постоянной беготни. Все дети липнут ко мне. Это сводит с ума. Я разрываюсь и взрываюсь.