Виктор Квашин - Таёжное чудо

— Здорово как, Валера! Красотища!

Она вдруг потянулась и поцеловала Камкина в небритую щёку, резво развернулась и полезла ещё выше на скалу над самым обрывом. Камкин сначала растерялся от неожиданности, потом испугался за Лену, что может сорваться. Нагнал на уступе, поймал за край куртки, притянул к себе. Лена закрыла глаза и подалась навстречу. Так долго Камкин никогда не целовался.

К костру они возвращались за руку.

— А хочешь, я тебя научу рыбу ловить?

Камкин мигом снарядил удочку.

— Вот, смотри, вот так закидываешь. На, пробуй.

Лена размахнулась, чуть не упала в воду, а леска, взвившись, замоталась за ветку.

— Ой! Я тебе удочку испортила…

— Новую привяжем.

Камкин оснастил удочку и сам поймал двух приличных хариусов. Лена стояла рядом и с восторгом принимала добычу.

— Хватит, — сказал Камкин, — давай теперь жарить. На костре знаешь, как вкусно!

Он нанизал рыб на прутья, воткнул у тлеющих углей. Вскоре тушки стали шипеть.

— Как пахнет, Валера! Можно я перышко отломлю?

— Подожди, сейчас готова будет.

Он сбегал за походным ковриком и тёплой курткой, постелил у костра.

— Будем есть, как туземцы. Садись по-татарски. Умеешь?

Лена с удовольствием приняла игру, уселась, скрестив ноги. Камкин сел в такую же позу, двумя руками, с поклоном, подал Лене шампур с рыбой. Она с поклоном же приняла, с шутливым рыком вонзила зубы в добычу. Ели с удовольствием. Оказывается, успели проголодаться.

— Ты волшебник, Валера! Такую вкуснятину я ещё не пробовала.

— Соли маловато. Погоди, вот летом я тебя другим блюдом накормлю — хариус в листьях лопуха под золой. Вот это вкуснятина!

— Ой, Валера, погоди-ка, у тебя жир на подбородке, — Лена потянулась, и слизнула. Камкин отбросил недоеденного хариуса, сгрёб Лену в охапку. Она обняла его за шею, и они повалились на подстилку.

Стемнело, а они всё никак не могли насытиться друг другом. Наконец, Лена встала, прикрыла задремавшего Камкина курткой, пошла к речке.

— Валера! Скорее сюда!

Он вскочил. Босиком побежал на берег. Сердце тревожно заколотилось.

— Что? Медведь?

— Смотри! — Лена показывала на противоположный берег.

Там, где стоял пенёк от взорванного Камкиным дерева, виднелось слабое свечение.

— Пошли, — Камкин взял Лену за руку и потянул в ледяную воду.

Они переправились, поднялись к ощерившемуся щепками пню. Из-под коры сбоку тянулся росток, всего-то сантиметров тридцать, с молодыми листиками. И сам побег, и листики — светились!

Они молчали, переполненные эмоциями.

— Чудо-то какое! — прошептала Лена.

— Ты — моё чудо, — сказал Камкин и обнял Лену.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка «Матросики», — сказал в микрофон Санька. — Что-то ты, Никитич, сегодня не такой какой-то?

— Хорошо-то как, Саня!

— Что ж хорошего? Дождь хлещет, видимости нет, холодно.

— Жить хорошо! — улыбнулся Камкин.

— Ну, не знаю… — не нашелся чем возразить Санька. — У меня вот мотоцикл барахлит что-то.

Поезд летел навстречу ливню, вода заливала лобовые стекла.

— Сигнал, — доложил Санька дорожный знак.

— Вижу сигнал, — продублировал Камкин и дал длинный гудок.

— Гляди, Никитич, что это? Да вон, между рельсами шевелится! Собака, что ли?

Камкин вгляделся сквозь дождь. Действительно, что-то двигалось на шпалах. Он засигналил протяжно несколько раз, включил торможение, высунулся в боковое окно. Щенок карабкался на рельс и не мог одолеть преграду. Камкин нажал экстренное. Колесные пары завизжали, инерция толкнула тело вперёд, оконная рама больно вдавилась в шею. Камкин не обращал на это внимания. Он смотрел на щенка, который перестал делать попытки перелезть рельс, сел на куцый хвостик, и уставился на приближающегося стального монстра. Тормозного пути не хватило. Щенок исчез под составом.

— Не успели, Никитич! — крикнул Санька.

Камкин выскочил, не дождавшись полной остановки, побежал, заглядывая под вагоны. Под четвертым в той же детской растерянной позе сидел мокрый кутёнок. Камкин вытащил его за шиворот.

— Цел? Ну, ты молодец! Ну, ты герой! Ну, пойдём, — он сунул дрожащее тельце за пазуху.

— Нашёл, Никитич? Живой?

— Живой, — улыбнулся Камкин, взял микрофон. — Диспетчер, машинисту шестьсот двадцать седьмого.

— Слушаю.

— Экстренное торможение на седьмом пикете сто тридцатого километра. Лошадь на путях.

— Кто? Откуда там лошадь?

— Ну что, я сам их тут пасу, что ли? Вон она на бугре стреноженная траву жуёт.