Виктор Квашин - Таёжное чудо

На обратном пути ночевали у Лены. Камкин перед отъездом успел зайти к двоюродной сестре, у которой дочка перешла во второй класс, выпросил у неё прошлогодние учебники для первого класса. Лена была благодарна. Пашка полистал букварь, арифметику, сказал «отстой», природоведением увлёкся, долго рассматривал картинки, потом улетел с учебником к Кольке.

За столом Вершинский разглагольствовал о параллелизме и многообразии в космосе.

— Заметьте, это касается и нашей жизни. Одни живут в больших городах и не подозревают, что другие живут вот в таком захолустье. Более того, они не подозревают, что живут за счет тех, кто живет в деревнях. Это параллельные миры, но они зависят один от другого. Леночка, я надеюсь, что нам с Валерием Никитовичем удастся приблизить вашу жизнь к городским нормативам. Думаю, вы этого заслуживаете. Да, кстати, мы вам должны за постой.

Лена брать деньги отказалась.

— Вероятно, вы меня неверно поняли, — настаивал Вершинский. — Вы можете не брать с гостей, но мы с Валерием Никитовичем находимся в служебной командировке, и у нас предусмотрены расходы на оплату гостиницы. Так что, извольте получить. Да тут и сумма-то смешная, но в ваших условиях не следует отказываться.

Лена спрятала руки за спину, опустила глаза. Она не хотела. Камкин взял деньги у Вершинского.

— Возьмите, Лена, я прошу.

Лена подняла домиками брови, посмотрела на Камкина, взяла деньги и быстро вышла.

Вершинский все-таки устал, лёг рано. Камкин залил бензин, проверил аккумулятор и сел перекурить. Лена присела рядом.

— Как вы так ходите? Неслышно совсем, — спросил Камкин.

— Не знаю, само получается. Валера, давай на ты, а то непривычно как-то. У нас в селе всё по-простому.

— Хорошо. Я тоже не люблю, когда величают.

— Не нравится мне этот Вершинский, — сказала Лена.

— Почему? Он такой учёный.

— Что-то в нём ненастоящее, нарочитое. Не верю я ему.

— Лена, он один откликнулся на чудо. Никто и слушать не хотел. Он от академии. Наверно, просто характер особенный. Все мы хороши.

— Спасибо тебе, Валера, за учебники. И за консервы.

— Было бы чего… Следующий раз ещё что-нибудь привезу.

— А ты приедешь?

— Конечно, приеду. Не знаю только, когда.

Камкин пришёл домой. Верка ещё не вернулась с работы. Он по-хозяйски залез в холодильник, нашёл кастрюлю борща, с удовольствием съел с добавкой. Покурил на балконе и сел смотреть телевизор. На кухонном столе он будто невзначай оставил членский билет «Общества любителей паранормальных явлений» и газету со статьёй о светящемся дереве. В газете, правда, написано было не совсем так, вернее, совсем не так, как было на самом деле. Зато были две фотографии с Камкиным: на фоне дерева и с удочкой на перекате. Пусть Верка знает!

Щёлкнул дверной замок. Верка сразу его заметила, но слова не проронила, пошла в кухню. Камкин сидел спиной, делал вид, что не слышит. Верка подошла из-за спины, бросила ему на колени газету.

— Ты в правильное общество вступил, Камкин, давно пора. Ты точно паранормальный, туда тебе и дорога. В то время как люди деньги зарабатывают, ты дурью маешься. Хотел меня удивить своей фоткой в отстойной газетке? Прославился? Вот, если бы ты на «Мерсе» к подъезду подкатил, тогда бы прославился. Ты наверно думал, что я на колени упаду, прощения просить буду? И не жди. Я и так на тебя полжизни потратила, остальное не собираюсь.

— А как же я? — только и смог сказать Камкин.

— А как пожелаешь. Хочешь, на развод подавай, хочешь, живи на своём диване. Готовить, так и быть, буду, если деньги приносить будешь. На остальное не рассчитывай, и в мою жизнь не вмешивайся.

Отпуск кончился. Камкин снова водил электричку с Санькой Гусевым по вдруг осточертевшему маршруту. Наступила осень. Осинки с берёзками на давно нечищеной полосе отчуждения дороги грустно пожелтели. Санька рассказывал, как ездил на своем мотоцикле на слет байкеров, какие там были мотоциклы, и о каком он теперь мечтает. Камкин кивал, поддакивал, но на самом деле его это не волновало. Его теперь вообще ничто не волновало, на душу наползло равнодушие. Он выполнял свои обязанности, легко соглашался подменить машиниста или помощника из другой смены, его теперь чаще хвалили и даже иногда поощряли. После работы шёл в гараж или оставался у слесарей в депо, где иной раз и ночевал. Каким-то образом все знали о его беде, помогали, чем могли, но никогда не говорили на эту тему.

Домой заходил изредка, когда нужно было постирать или сменить одежду, или когда уж очень скучал по домашней пище. Приходил, когда Верка была на работе. В холодильнике всегда находился борщ, или котлеты или ещё что-то вкусное. Он съедал часть, тщательно мыл за собой посуду и уходил, оставляя большую часть получки на кухонном столе. К деньгам Камкин был равнодушен, но премиальные не оставлял Верке принципиально — обойдётся. Откладывал понемногу на чёрный день — впереди была зима.