Степан Зотов - Первый ангел

— Ох уж эти стереотипы, да? Врата, порталы, без них и фразы не построишь. Буквально никаких врат нет. Просто я начинаю перемещение, знаю точку отсчета и пункт назначения. Могу взять с собой человека в живом контакте. В этом плане я «открываю врата».

— Самое главное, как Вы начинаете перемещение? Как начать учиться делать «это»?

— Без малейшего понятия. Могу только сообщить свои чувства и образы. В одной замечательной книжке 5 5 Дуглас Адамс, «Путеводитель по галактике для путешествующих автостопом», пять книг в трилогии из четырех. есть рецепт, как научиться летать: «Надо упасть на землю и промахнуться». Вот и здесь почти так — Профессор явно был доволен остроумным сравнением.

— Упасть и промахнуться, помедленнее, я записываю. Опишите, пожалуйста, именно Ваши ощущения. Что в голове происходит, как Вы это представляете? — опыт в больнице помогал Мефистону работать с любыми сказками. Кто бы сказал, что сейчас перед нами не два безумца?

— Наверное, секрет в том, чтобы перестать представлять себя в конкретном месте. Оторваться от корней, так сказать. Ведь даже когда мы погружаемся в Навь, то подспудно всё равно надеемся вернуться и помним, где стоим. С этим надо покончить. В Нави вообще нет места и времени. Хочешь освоить перемещение — надо так чувствовать.

— Предположим, но перемещаетесь Вы всё же в конкретное место, не абы куда? Как совместить «никогде» и пункт назначения?

— Отличный вопрос. Грубо говоря, сначала надо выпасть в Навь, оторваться от любого места, от точки стояния. А потом захотеть вернуться туда, куда нужно. Раз там нет пространства, то любая точка годится, не хуже и не лучше другой. Всё это происходит нераздельно, нельзя сказать, что я зависаю в «никогде», просто забываешь, где стоишь, а потом вспоминаешь, что в другом месте. Наверное, только мог меня поймет…

— Я отлично понимаю и внимательно слушаю. Простите мою дотошность, но не дает покоя мысль, что мы телесно погружаемся или проходим через ничто, в материальном смысле. Через хаос без меры и дней. Вас это не пугает? Как это понять?

— Трудно бояться того, что всегда получалось само и никогда не подводило. Ты говоришь про великое ничто, про хаос, потому что так ощущаешь, тебе дано. Для меня, Навь это просто данность, просто дверь, в которую я всегда могу шагнуть. На большее не претендую. Попробуем? Я могу подержать тебя за руку, вдруг что от меня притрется. Давай просто вернемся туда, где стояли. Ты точно знаешь, что этот путь мы уже проделали.

Профессор казалось, святая простота и открытость. Мефистона это настораживало само по себе. Может, и зря, но лучше «перебдеть». Впрочем, с его мыслями под «Щитом» и постоянным напряжением при общении с Кругом, трудно было придумать еще большие меры предосторожности и закрытости. Даем руку, стараемся вернуться туда, где стояли. Когда знаешь, что перемещение возможно, уже и способы найдутся. Главное, знать, что ищешь. Мефистон знал, закрыл глаза и стал погружаться в Навь так глубоко, как только мог. Засыпать наяву. Слой за слоем, его окружали волны чужих мыслей, как белый шум, когда не пытаешься разобрать детали. Обрывки смыслов, воспоминания, его собственные и чужие. Великий океан Нави, тоже хороший образ. Он никогда раньше не пытался в нем потеряться, забыть, кто он и где. Всегда оставлял якоря. А теперь предстояло поднять их и бросить в другом месте, пусть и очень близком. Но когда в океане душ нет расстояний, это палка о двух концах, путешествие вдаль может быть столь же тяжелым, как и один шаг.

Рука Профессора помогала ему сконцентрироваться, оторваться от представления о месте, убедить себя, что он стоит «нигде» и только ощущение чужой руки остается компасом к реальности. Так в его голове остались только Океан и рука. Больше ничего. Ни места, ни времени. Нырнул как под воду. Сколько так можно держаться, без воздуха земного мира? Хороший вопрос, когда и времени тоже нет. Только ощущение времени есть всегда. Когда миг страданий кажется вечностью, а минуту блаженства едва замечаешь. Вот и Мефистону казалось, что он уже очень долго и глубоко погружался. В самом деле, почти забыл, где вообще должен быть. Что где-то есть свет дня и тенистый парк. Он чувствовал руку и это последнее, что связывало его с миром вещей. А потом он почувствовал, что в глубинах океана есть не только белый шум.

Про демонов, темных Богов, он уже знал и раньше. Но одно дело биться с ними во сне или в глубине чужого сознания, видеть личные послания и контроль над мертвым телом. А другое — оказаться целиком, физически, насколько это слово тут уместно, в океане Нави… когда все эти угрозы могут тебя коснуться самым прямым образом. Хуже того, Мефистон не ощущал ничего конкретного. Представьте себе, что вы нырнули очень глубоко, и в темной воде почувствовали, как рядом движется что-то громадное и невидимое. По движению воды, по холодной волне, кожей почувствовали, как нечто огромное проплыло рядом. Незримое, неведомое, всегда страшнее явного. Мефистон не чувствовал сейчас за собой силы: ни доспехов, ни меча. Ему было трудно держаться даже за чувство руки Профессора, чтобы не кануть в пучину совершенно. Поэтому он собрал все силы и судорожно, до боли, захотел вернуться в парк, в то самое место, за сто метров от мостика.