Степан Зотов - Первый ангел

В этот раз ощущения были другие. Он не пытался сориентироваться и осознать, что происходит вокруг, не пытался почувствовать Навь. Строго прыжок, достаточно было забыть, где стоишь, чтобы вынырнуть в новом месте. «Упасть на землю и промахнуться», больше ничего. Он даже не «открывал глаз», насколько это сравнение уместно для Нави. Нырнул и тут же устремился к дому, который он видел умственным оком словно сквозь пелену настоящей воды. И это сработало! Пелена становилась всё тоньше, ощущение близости дома всё сильнее. В груди росло чувство триумфа. Но в один миг, казалось, за секунду до прорыва, его сковало льдом. Он почувствовал взор .

Холод, лёд, неподвижность перед границей миров, толщиной с поверхность зеркала, но пошевелиться невозможно. Нечто смотрело ему в затылок, нечто такое, что было везде, кроме как прямо перед ним. Все ощущения и привычные слова вроде «взора» в Нави условны, но описывать как-то надо. Он был окружен и подвешен перед глазом чего-то бесформенного и безграничного. Дыхание веков, отзвуки мертвых языков, лихорадочное бормотание, разбитые формулы и дикие символы хлынули темной волной. Он почувствовал, как его доспехи и меч начинают рассыпаться под натиском ползучего безумия, а вместе с ними и он сам. В то же время, в глубине этого потока он чувствовал скрытую гармонию, неслучайность совпадений, тайные смыслы и зловещие планы, которые клубились и перетекали один в другой, постоянно ускользая от понимания. Еще глубже, он ощутил злорадство, садистское упоение кукловода и живодера. Это «существо», с которым он столкнулся, как бы состояло из эмоций, насколько он мог постигать. В какой-то момент, наступило узнавание и даже внутри льда, Мефистон похолодел. Этот поток темной энергии он уже встречал, в белках глаз и черных губах мертвого тела, на несуществующей части видеозаписи. Позади него, под ним, вокруг и внутри него был один из Тёмных Богов.

Раз он еще не мертв, значит, можно бороться. Миллиметр за миллиметром он стал собирать свою психику в кулак и продвигаться к границе миров. «Не слушать голоса, не смотреть по сторонам, нет ничего кроме моей воли, кроме моей души. Все остальное лишь выбор моего восприятия» — как заклинанием он старался отгородиться от натиска безумия. «Дважды два — четыре. Трижды три — девять. Почему? Я так желаю, так будет», концентрация на простых утверждениях позволяла собирать мысли вместе. В то же время, волна голосов и шепотов каждое его слово высмеивала и произносила на свой манер, передразнивала и подвергала сомнению само его существование. Мефистон ощущал колоссальное давление, как будто шум, голоса и обрывки фраз могут иметь вес и готовы раздавить его. Огромных усилий воли требовало просто мыслить и не кануть с головой в этот тяжелый поток хаоса. Хотя в Нави нет зубов и вообще ничего материального, но ощущение, что зубы сжаты и трещат было частью каких-то глубинных слоев психики. Еще миллиметр! Мефистон чувствовал, что его сопротивление не бесполезно. Он не рассыпался, и земной мир стал пусть на чуточку, но ближе. В этот момент, словно отражая его чувство малого триумфа, отозвалась и сущность Тёмного Бога.

Он почувствовал, что среди слоев садистского наслаждения его муками появилось новая эмоция. Невероятно, но чем-то иным, кроме «снисходительного одобрения», Мефистон назвать её не мог. Бездна вокруг него словно улыбнулась краем губ. В нем будто признали если не равного, то нечто большее, чем букашку под сапогом. « Игрушку », может быть. Хуже того, игрушку с именем. Бездна дала понять, что узнает его! « Мы с тобой одой крови », прозвучала в его мозгу знакомая фраза из «Маугли». Это чувство узнавания, знакомства, панибратства нарастало как волны дьявольского смеха, пока не заполнило собой всё вокруг. Чувство более отвратное и тяжелое, чем всё прошедшее. «Почему? Что за чертовщина? В чем наша связь?» — растерялся Мефистон. В тот же миг, его правую руку обожгло огнем, и он провалился в реальность.

Его окружала собственная комната, куда он и стремился попасть. После выхода из Нави, тишина в голове казалась оглушительной, будто он вообще потерял дар. Главным чувством была боль в руке, горячая, резкая, пульсирующая, ровно на месте печати, полученной от Круга. Её не было видно, но Мефистон прекрасно знал, с чем связан его внезапный прорыв. Осталось понять, как именно связана печать с его освобождением? Она оттолкнула внимание Бога или пометила его как «своего»? Защита или клеймо раба? Руки чешутся узнать и с пристрастием допросить его друзей и наставников. Прежде, чем эта мысль успела оформиться, Мефистон понял, что в комнате он не один. Как только боль в руке унялась, ощущение присутствия за спиной стало очевидным. На секунду он вздрогнул от мысли, что сам Тёмный Бог последовал за ним. Обернуться и посмотреть в глаза безумию было страшно, как в ночном кошмаре, но он зашел уже слишком далеко, чтобы сомневаться. Приняв боевую позу с воображаемым мечом, он резко повернулся всем корпусом.