Андрей Наугольный - Ещё поживём

Обложка книги «ПМ». Вологда, «Свеча», 2000

Автограф Андрея Наугольного

Андрей искренне любил семью, любил детей. С младенческого возраста воспитывал падчерицу Владу, представляя её всем своей дочерью. Был счастлив рождению сына Всеволода, которому посвящал множество стихов.

На литературном конкурсе в Костроме

Однако в плане житейском Андрей был человеком, как говорится, неприспособленным. Мечтал иметь из имущества только алюминиевые плошку, кружку и ложку, чтобы посторонние мысли не мешали творчеству. Так, в сущности, оно и было. Весь его жизненный багаж остался с ним в его голове и в его мечтах и образах, запечатлённых на бумаге.

На заседании ЛитО «Ступени». Слева от Андрея — поэт Сергей Богданов

Лариса, Влада и Андрей в д. Руново Вологодского района

Где-то до 2005 — 2006 года Андрей ещё продолжал печатать свои литературные опыты на печатной машинке. Потом, в один из кризисных для творчества дней, вынес машинку в мусорный контейнер. С тех пор обращался к знакомым, кто соглашался набрать его тексты на компьютере, домой приносил распечатки. В конце концов, и распечатки его перестали интересовать. Написав от руки, на обрывках бумаги, он раздавал свои стихи друзьям и знакомым. И кто его знает: сколько таких листочков бродит по свету, и были ли у них копии? Вот один из них:

«Смысл жизни? Стремление к совершенству. И борьба с самим собой. Всё остальное — злобная накипь современности. Путь древних мастеров, что может быть лучше, а?! Ты сам себе — и Бог, и — червь, и — раб, и — господин! Всё остальное —…

Матерь Божья, спаси меня от чепухенции. Сознание Художника всегда религиозное, по сути. В общем, с чего начал, к тому и пришёл. И пусть меня поглотит Самшитовый лес».

Если находило вдохновение, а под рукой не было бумаги, Андрей мог писать прямо на стене на обоях или мелом на двери, даже не знаю: переписывал ли он это потом? Ему нравилась такая, прочитанная где-то история из жизни детского писателя Голявкина. Якобы тот писал свои рассказы, лёжа на диване, и листочки бросал за диван, а жена выметала их оттуда и перепечатывала. Вот и Андрей не трясся над тем, что было написано им, считал, что если это ценно, то кто-нибудь обязательно сохранит.

Влада, Андрей с Всеволодом, Лариса. 2004 г.

Он относился к интересному поколению писателей перестройки. Это были молодые люди, родившиеся в СССР, которым рассказали в школе, что такое цензура, а после школы объявили, что цензуры больше нет (как и СССР тоже не стало). Общество тогда жило разоблачениями, криминалом и сексом. Трудно было искать свой поэтический голос, своё вдохновение за пределами этих тем, чувствовать: что останется, когда мода пройдёт. Думаю, что Андрею это удавалось, образно говоря — взять правильную ноту в общей какофонии. Думаю, это было скорее проявлением некого дара. За который, как считал сам Андрей, должна быть расплата. В эти минуты Андрей напоминал мне Прометея, принёсшего людям священный огонь своего слова и взамен, в наказание, самостоятельно вырывающего себе печень и бросающего её куски на корм орлам. Символ самоуничтожения, принесения себя в жертву заранее, чтобы поставить богов творчества перед юридическим фактом предоплаты дальнейшего пользования талантом.

Андрей с сыном Всеволодом. 2004 г.

Сын Всеволод, суворовец Тульского суворовского военного училища

Крестившись, Андрей регулярно ходил в церковь. Искал ли он там спокойствия своей душе, сказать трудно. Его принятие религии происходило также на уровне личностей, подвизавшихся в православном подвиге, как и его принятие мировой литературы на уровне личностей, написавших нетленные произведения искусства. Он умел с ними беседовать, не смущаясь нереальностью этих бесед…