Андрей Наугольный - Ещё поживём

Познакомилась я с Андреем Наугольным, когда работала в Вологодском культурном центре «Чайка». Там же собиралось ЛитО «Ступени» — до 2000 года. Он писал стихи и короткую прозу с каким-то библейским отсветом. По содержанию явная чернуха. Ну, столько в нём накопилось, просто страшно! Сначала служба в армии, милиция, охрана, жизнь бродяг и алкашей… На ЛитО он редко высказывался, больше молчал. Но, чем больше его текстов я читала, тем более они меня поражали. Этого автора не надо было ничему учить, он писал быстро, грамотно, уровень высокий. Его надо было печатать поскорее. Среди участников ЛитО Наугольный отметил, прежде всего, Архипова, и дальше они так и дружили. Со мной Наугольный общался больше по телефону. Когда бывал на дежурстве в прокуратуре, у него был под рукой телефон. Мы говорили по два часа. Ему хотелось выговориться. Такое впечатление, что он не один месяц молчал. А я выслушивала, ну, иногда высказывала отношение к его текстам. В основном у него были мысли философского плана. Личное — минимально, например, что болеет мама. Чаще — воспоминания об отце (с примесью вины, якобы тот служил в органах). У Наугольного был в Череповце младший брат Евгений, который играл большую роль в жизни Андрея. Он знал настроение брата и его материальный уровень. То есть, младший, но был вместо отца. Однажды мы списались, потом даже перезванивались. Евгений помогал Андрею деньгами, вывешивал в интернете его тексты. Когда Евгений покинул этот свет (он тоже был сердечник), пол-Череповца горевало, многие знали Евгения Наугольного, как поэта и барда. Понятно, какой удар был для Андрея. Потом, позже, умерла и мама. Остался один.

В Костроме был фестиваль в 2000 году, и я поехала с группой вологодских литераторов, позвала Наугольного. Денег ни у кого не было, спонсора нашла Лара Новолодская и, действительно, оплатила всем билеты. Ездили Антон Порозов, Роман Красильников, Ната Сучкова, Ира Метляева, Яков Авербух, Лара Новолодская, Андрей Наугольный… Для нас такая поездка была впервые… Наверно, после той костромской поездки и начался роман Наугольного и Новолодской. Много раз потом видела их в городе вдвоём. Один из случаев — они по Галкинской шли, с коляской. У них были спокойные, умиротворённые лица, и я подумала: «Всё будет хорошо у них». После дождя блестела трава и листья на деревьях, тротуары были чёрные, и много сверкающих луж с отражением неба. Это они, наверно, шли регистрировать сына.

Прозу Наугольного Т. Тайганова правила на «Артиаду», и Наугольный получил диплом. Мне лично казалось, что стихи его сильнее. Особенно верлибры, но другие отмечали прозу. Но я прежде сделала сборник прозы «ПМ». Я думала, что это расшифровывается, как «Пистолет Макарова», а его толкование другое: «Парадигма мироздания», вот так. Меня поражало его соединение низкого и высокого, он в рассказах умудрялся найти аналоги с Достоевским. Сказать, что его все бросили, я не могла бы… Но он, наверно, считал, что его бросили. Переписывался с какими-то писателями. Был у него свой круг общения. Даже с рукописями ему помогали на работе. Со мной вёл многочасовые разговоры. Но всегда чувствовал себя обделённым. Дескать, нет публикаций. Но у кого они были? Все оказывались в похожей ситуации. Он не раз приносил рассказы в журнал «Мезон», где я тогда работала, но напрасно. Редактор не пускал тексты в печать. Зато Наугольного публиковали в «Литературной России», а меня нет.