Хелен Джонс - Если ты мне веришь

Я любила ее. Любила свою мать. Любила не только за то, что она меня родила и воспитала, но еще за то, что она мне была помощником в этой жизни. Она мне была настоящим другом. Мама всегда меня слушала, понимала, давала советы. У нас не было с ней секретов друг от друга, словно мы одно целое, одна душа в двух телах.

Я шла, улыбаясь, домой. Я уже точно знала, какие вопросы задам матери. Она знала ответы на все мои вопросы, пусть иногда даже я не понимала смысл своих слов. Моя мама очень любила крылатые фразы и метафоры. Но это лишь придавало заинтересованности к ее словам.

Уже издалека я заметила машину скорой помощи возле нашего небольшого домика, сплошь покрытого зеленым плющом. Мое сердце заподозрило что — то такое, что мне должно было совсем не понравится. Я испугалась. Всерьез испугалась. Это был настоящий испуг взрослого человека. Даже сейчас, когда я вспоминаю тот жуткий день, мое тело сплошь покрывается мурашками.

Я взглянул на тело Кристен. Она действительно дрожала. Но совсем не от холода. Она пересела с кровати в угол комнаты и снова зажалась, как в первый день ее прибытия, обхватив колени руками. Кристен начала трястись и зловеще смеяться.

Честно говоря, и по моему телу тогда от той картины пробежала дрожь. Она с такой силой ринулась по моему телу, что я, вероятно, издал какой — то звук, похожий на воздыхания умирающего человека.

Кристен тоже испугалась и тут же подняла голову, чтобы узнать, в чем дело. Но она боялась совсем недолго. Буквально уже через несколько мгновений я заметил снова подступившие слезы к глазам девушки.

— Кристен, — тихо проговорил я, — с вами все в порядке?

Девушка молчала. Тогда уже ясно было видно, что она плачет, но, не издавая ни одного звука. Наверное, не хотела, чтобы я снова увидел ее слезы. Хотя мне давно уже стало понятно, что Кристен просто не хотела, выглядеть жалко.

Я решил подождать пару минут, уставившись в окно, на котором была повешена железная решетка. Может, тогда девушка успокоилась бы без моей помощи. На самом деле, я не терпел плачущих людей. А уж разговаривать с ними или того хуже — жалеть, просто не мог. До того они казались мне такими безпомощными. В самом наихудшем смысле этого слова.

Кристен уловила мой взгляд и наконец — таки поднялась на ноги.

— Мистер Норвингтон, вы тоже видите их? — загадочно спросила она и тоже посмотрела сквозь решетку.

Я также подошел ближе, чтобы разглядеть то, на что указывала Кристен.

— Что именно?

Девушка не отвечала. И меня это крайне раздрожало. Большую часть времени, проведенную с мисс Раян, мы просто молчали. С одной стороны, это, безусловно, было хорошо. Каждый из нас выдавал только нужные слова при ответе. Было время подумать. Но с другой, это бесило. Наверное, я просто любил всегда везде спешить, пусть даже на самом деле, мне никуда не было нужно идти.

— Мисс Раян, так, может, вы продолжите? Что произошло с вашей матерью той весной, о которой вы говорили? — я приготовил ручку и записную книжку, сев снова на прежднее место. Кристен еще несколько секунд смотрела на пожелтевшие листья, мертво лежащие на холодной земле, а затем продолжила:

— Я спряталась за ближайшее дерево, так мне было страшно, и лишь изредка выглядывала из — за него. Помню лишь, как двое мужчин в белых халатах выводили мою маму из дома. Она пыталась вырваться, плакала и кричала, что она не сошла с ума, но видимо, врачам было совершенно все равно. Рядом стояла тетя Люсинда, она гладила маму по ее растрепанным волосам и говорила, что все будет хорошо, и что она позаботится обо мне. По моим щекам в тот момент сами собой текли теплые слезы, но я не понимала от чего плачу. Когда — то мама говорила мне, что плачут лишь слабые люди, и я с силой вытерла лицо. Но когда я осмелилась выйти, мама уже заходила в их машину.

— Мама! — громко закричала я и кинулась обнимать своего единственного родного человека, которому я могла доверять. Мама ни сказала, ни слова, лишь крепко схватила меня своими слабыми дрожащими руками и чуть приподняла с земли. Я помню, как она мне шепнула на ухо, что я тоже его увижу, хотя, кого именно я тогда совсем еще не знала. Мама слегка коснулась сухими губами моей щеки, но постепенно ее объятия становились все слабже и слабже. И, наконец, ее звбрали у меня, с жутким скрипом, захлопнув дверь в машине.

Я долго смотрела на удаляющуюся машину, даже когда она скрылась из виду, я еще долго смотрела вдаль, стоя на том самом месте. И я снова плакала. Слова мамы о слабых людях постоянно кружили в воздухе, но бороться с эмоциями я не могла. А может, плачут совсем не слабые люди? А просто те, у кого есть сердце?