Степан Зотов - Империум Человека

И абсолютное большинство таких манипуляций, к сожалению, носят деструктивный характер. Примеры сконструированных на теме свободы в контексте «что позволено?» социальных катаклизмов можно перечислять очень долго и нудно. Особенно уязвимой для таких манипуляций является молодежь в силу обилия гормонов, требующих повышения своей доминантности, и лозунги со словом «свобода» приходятся тут как нельзя кстати. Да, конечно, если понимать что свобода не имеет смысла без вопросов «от чего?» и «для чего?», то деструктивная манипуляция будет неэффективной, но чтобы понимать это, нужно понимать еще очень и очень многое, нужно выработать мудрость, а это является весьма непростой задачей для молодежи. Достижение такого состояния разума к тридцати годам является редкостью, к сорока годам — очень неплохим результатом, а многие люди не обретают комплексного понимания даже когда седина тронет их волосы.

Вот почему нам нужно пресечь примитивизацию мышления людей, и повлиять на ее методологию мы можем успешно, если грамотно подберем смысловую замену непригодного слова. Сохраняя верность Императору, нашему бессмертному повелителю, милостью Золотого Трона я утверждаю необходимость замены в юридической, общественной и медийной практике слова «свободы» на слово «возможности».

Да, понятие возможности несколько отличается от свободы тем, что дополнительно к отсутствию ограничений включает в себя и необходимость ресурсного обеспечения для конкретного целеполагания. Но зато понятие возможности напрочь отсекает процесс скатывания из рассудочного мышления в инстинктивную рефлексию, ведь оно в массовом сознании в отличии от свободы уже по умолчанию предполагает и целеполагание, и ограничения, и ответственность. Процесс обсуждения возможностей для массового обывателя будет разительно отличаться от обсуждения свободы: если разборки по правам и свободам всегда будут сводится к разборкам бабуинов кому на какой ветке сидеть и кому перед кем два раза «ку» делать, то обсуждение прав и возможностей выводит размышления на уровень рассудка, когда взвешивается целесообразность, ресурсы и оптимальные способы их использования. Не бабуинская иерархия, а человеческое мышление. И это заложено не пропагандой, убеждениями или надзором, а обеспечено методологией мышления, когда мыслить по сути и по человечески никто никого не заставляет, но так происходит благодаря внутренней логике понятийного аппарата.

Пример? Вот представьте ход мыслей, когда обсуждаются вопросы свобод украинского, татарского, чеченского или любого другого народа или вопросы свобод любой другой группы людей… Чуете, куда сама по себе клонит логика понятий? Сразу же внутренняя логика понятий ищет как одним бабуинам самоутвердиться перед другими бабуинами и пытается как-то обосновать это инстинктивное желание независимо от изначальных намерений обсуждающих. Просто так работает мышление человечия, такова его природа. А теперь представьте ход мыслей, когда мы обсуждаем возможности для украинского, татарского, чеченского или любого другого народа или группы людей… Улавливаете, как теперь течет ход мыслей, причем сам по себе? Теперь внутренняя логика понятий сама по себе ищет, как бы сделать получше, как бы учитывать интересы заинтересованных сторон, как бы грамотнее распорядится ресурсами, как бы достичь первоочередных целей. Даже если изначально обсуждающие и хотели выпендриться и самоутвердиться, логика понятий вынуждает их переходить в своем мышлении из примитивного уровня инстинктов на уровень рассудочной деятельности, что нам, в сущности, и надобно.

Также совершенно другой уровень взаимной ответственности между государством и гражданином, между системой и элементом предполагается, если элементу нужны не просто свободы, а именно возможности. Предоставленные свободы в массовом сознании не предполагают взаимной ответственности: я тебя не трогаю и делаю что хочу, и ты меня не трогай и делай что хочешь. А если отношения между системой и элементом выводятся на уровень возможностей, то это накладывает на них взаимные обязательства ради общих целей. Таким образом, концепция общественного устройства уже не может сводить общество к простой сумме индивидов — «мужчинам и женщинам», как любила огрызаться М. Тетчер. При замене свобод на возможности общество в массовом сознании уже в принципе нельзя свести к атомизированному набору единиц, но обязательно общество воспринимается как упорядоченная система, имеющая свои собственные свойства, не сводимые к простой сумме свойств элементов. В этом случае разглагольствования либертарианцев о государстве как о ночном стороже и наемной обслуге разбиваются вдребезги, ибо система имеет свойства и ценность сама по себе. И хоть сие и так понятно тем, кто имеет мудрость, но человеку тяжело добыть ее раньше, чем он успеет наворотить гору ошибок, а до тех пор одной-единственной уловкой со словом «свобода» его мышление можно опустить до уровня обезьяны и вертеть им как цыган солнцем.