Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

А эту ворожею звали мадам Готье. Имя ее было Элоиза Готье, но только все ее называли мадам Готье. На ней было лиловое атласное платье, голова повязана золотым шарфом, а в ушах — серьги, какие носят креолки. Она сказала, чтоб я вошла. А когда услышала, что я приехала по особому делу, провела меня в другую комнату. Была зима, очень холодно было, и там топился камин, и по всем углам горели свечи, и еще семь — на камине. И перед маленькой статуей на столике у окна тоже горела свечка. На стенах висели изображения святых, обклеенные цветной бумагой. Она кивнула, чтоб я села. Потом подложила в камин еще одно полено и села напротив меня. Я было оробела перед ней, но тут у меня всякий страх прошел, потому что я сказала себе: "Значит, и она мерзнет, как и все обыкновенные люди".

Я рассказала, зачем приехала, она спросила, почему я во сне не помешала Джо сесть на этого жеребца. А я говорю:

— Если уж наяву я ничего сделать не могу, так во сне-то как же!

— А ты пробовала?

Я ответила, что пробовала, но только он меня не слышал. Всегда то пыль столбом стоит, то темно, то шум, то он где-то очень далеко, то еще что-нибудь.

— Погоди! — говорит. — Прежде ответь мне на один вопрос: сколько детей ты родила Джо Питтману?

— Я бесплодная, — говорю.

И рассказала ей, что доктор сказал.

— Ага! — говорит. — Рабство сделало тебя бесплодной. Но в том-то все и дело.

— Потому он и объезжает лошадей?

— Поэтому ты не можешь его остановить. А объезжает лошадей он, наверное, по многим причинам. Такой уж мужской характер. Им обязательно надо что-то доказывать. Изо дня в день доказывать, что они — мужчины. Дурачье.

— Джо мне хороший муж.

— Конечно, хороший, дорогая моя. Но всякий мужчина глуп. И все время доказывает, как он глуп. Одни охотятся на львов, другие бегают за женщинами, третьи объезжают диких лошадей.

— Этот жеребец убьет его? — спросила я.

— Mon sha [7] Mon sha — искаж. франц. "mon chou" — милочка, голубушка. , — говорит она.

Я смотрю на нее и жду.

— Тебе нужен ответ? — спрашивает.

— Только хороший.

— Ответ только один, — говорит.

Я долго смотрела ей в лицо, чтобы угадать, какой это ответ, но так ничего и не поняла. В комнате было тихо-тихо. Так тихо, что было почти слышно, как горят свечи. Не совсем, почти слышно. Вдруг в камине рассыпалось полено, и я даже подскочила. Теперь я боялась ответа и пожалела, что приехала к ней.

— Если хочешь — уходи, — сказала она.

— Я хочу знать.

— А ты храбрая, дорогая моя?

— Значит, он его убьет?

— Я этого не сказала.

— Но ведь ответ должен быть таким?

— Oui [8] Да (франц.). , — ответила она.

— И ошибки быть не может?

— Я никогда не ошибаюсь. Ведь я мадам Элоиза Готье из Нового Орлеана. Потому она меня оттуда и выгнала.

— И ничем нельзя помешать?

— Смерти помешать нельзя, mon sha. Смерть неизбежна. Черная лошадь. Молния. Выстрел. И еще грипп.

— Грипп? — спросила я. — Какой такой грипп?

— Грипп — это грипп, — сказала она. — Он сам по себе.

— Я могу убить эту лошадь?

— Можешь ты убить смерть? — сказала мадам Готье. — Твой Питтман встанет между тобой и смертью.

— А когда это случится? — спросила я.

— Mon sha, ты ведь и так знаешь слишком много.

— Нет, — ответила я.

— Когда он упадет три раза, — сказала она.

— Он упадет три раза? Откуда вы это знаете?

— Я — мадам Элоиза Готье из Нового Орлеана.

— А если он не встанет после первого раза?

— Он встанет. Чтобы главный — и не встал? Он встанет. Даже если ему суждено упасть девяносто раз. Он же главный? Значит, должен встать.

— А вы мне ничего не дадите, чтоб подмешать ему в еду? — спросила я. У стены стоял стеклянный шкафчик со всякими банками и склянками. — Порошок или еще что-нибудь, чтоб он приболел, — говорю. — Больной-то он дома останется.

— И долго ты его будешь держать больным?

— Пока кто-нибудь другой не укротит этого жеребца, — говорю.

— Mon sha, mon sha, mon sha, mon sha, — говорит она. — Я же сказала тебе, что не в жеребце дело. Если не жеребец, так лев, если не лев, так женщина, не женщина, так война, политика, виски. Мужчина всегда ищет случая доказать, что он — мужчина. Он не знает, что все уже внутри его.

— Значит, он хочет умереть? — спросила я. — Потому что я не могу родить ему сына?

— Нет, он хочет жить, — сказала она. — И дело не только в том, что ты бесплодна. Причин много. Много. Много. Но все это здесь, mon sha. — И она дотронулась до своей груди.

— Но разве он не знает, что эта лошадь может его убить?