Элиф Батуман - Идиот [litres]

Наш разговор переключился на тему потери слуха. Иван пересказал миниатюру, где глухой изобрел вибрирующую гарнитуру с лампочкой, чтобы знать, когда зазвонит телефон. В конце миниатюры телефон звонит, и глухой гордо отвечает: «Алло?»

Я рассказала турецкий анекдот про двух глухих рыбаков. «Ты на рыбалку?» – спрашивает первый. «Нет, я на рыбалку», – отвечает второй. «А я думал, ты на рыбалку», – говорит первый.

Иван тоже рассказал анекдот про специалиста, который получил грант на изучение блох. «Прыгай!» – кричал он блохе и замерял длину прыжка. Вскоре это ему наскучило, поскольку длина прыжка не менялась, и тогда он стал отрывать у блохи ножки одну за другой. Длина прыжка всё сокращалась, пока после потери последней, шестой ножки блоха вовсе не смогла никуда прыгнуть. «При удалении шестой ноги, – заключил ученый, – полностью отказывает слух». Анекдот показался мне ужасно смешным.

– Ну, теперь рассказывай, – произнес Иван.

– О чем?

– Расскажи, за что именно ты злилась. В смысле – когда злилась.

Я попыталась мысленно вернуться к тому моменту, когда разозлилась, к тому, что послужило первопричиной.

– Когда мы встретили твою девушку, а после этого ты не позвонил, и я тогда стала думать, что ты сделал это нарочно – привел меня туда, подстроил встречу, дал мне понять.

– Я много об этом думал, – он кивнул. – О том, сделал ли я это нарочно.

– Правда?

– Да. Когда я вернулся, мы поссорились. Я еще не обсох и не успел принять душ. Она спросила, где я был. Я объяснил, что ходил купаться. Мне пришлось рассказать о тебе, о наших встречах. Думаю, она заревновала. Она сказала: «Так в чем дело? Она тебя любит?» Я ответил: «Наверное, раньше любила». Она сказала: «Ей от тебя что-нибудь нужно?» Я ответил: «Сейчас уже едва ли», – он сделал паузу. – А потом она спросила: «А тебе от нее что-нибудь нужно?». «Конечно нет», – ответил я.

До меня еще не успел дойти смысл его слов, но удар я уже ощутила.

– Ясно.

Он посмотрел на меня.

– Я должен был так ответить.

Я кивнула.

– А потом?

– Потом? Потом она совсем вышла из себя. Я сказал, что она ведет себя отвратительно. И она прекратила. Кстати, когда увидишь ее в аэропорту, не думай, что я устроил это нарочно, – она просто придет меня встречать.

Я колебалась, не расспросить ли об этой девушке. На тот момент мне ничего знать не хотелось. Но я помнила, с каким любопытством искала ее имя в университетском справочнике, и подумала, что мне стоит обеспечить себя сведениями на будущее, если подобное любопытство вдруг снова возникнет.

– А твоя девушка тоже сейчас окончила университет? Она тоже выпускница?

– Что? Нет, она – докторант. У нее уже есть степень. Кстати, так совпало, что у нее сегодня день рождения.

– Сколько ей лет?

– Двадцать шесть.

– Двадцать шесть ?

– Она немного старше меня, – произнес он с гордостью. – Ее бывший парень – профессор, он на десять лет старше ее.

– Ого, – сказала я. Этот профессор прожил уже вдвое больше моего. Что с ним теперь? Я инстинктивно огляделась по сторонам, словно он тоже мог оказаться среди пассажиров.

– Осенью я еду в Беркли, – продолжал Иван, – а моя девушка остается в Гарварде. Не знаю, что будет дальше, – я чувствовала его взгляд. – Я много размышлял, не поступаю ли я с тобой нечестно. Я думал дать тебе шанс всё прекратить, если захочешь. Наверное, это было – как ты выразилась в своем письме? – «самонадеянно».

– Самонадеянно с твоей стороны, – сказала я, – считать, что я настолько убита горем.

– Да, понимаю. – Он вздохнул. – Мой друг Имре сказал однажды, что по отношению к тебе я веду себя по-свински. Он сказал, что я… Как же он выразился? Какое-то забавное выражение. Динамлю . Он сказал, что я тебя динамлю .

Я снова ощутила удар, на сей раз – в живот. Иван смотрел на меня. С нехорошим предчувствием я поняла, что он ждет ответа.

– А ты? Ты сам как считаешь? – спросила я. – Динамишь ты меня или нет?

– Я пытался объяснить Имре, что всё совсем не так, но он был неумолим. Он сказал, что мои слова начинают звучать пошло, как у настоящего урода.

– Какая разница, что думает твой друг? Главное – что думаешь ты ?

– Очевидно, я надеюсь, что веду себя с тобой не как урод. Но из-за твоего письма, которое я получил в Калифорнии, я стал волноваться, не динамлю ли я тебя. Мне было приятно читать письмо, оно мне очень понравилось. Я беспокоюсь – вдруг это просто льстит моему эго.

Иван, Иван… Утром он встал, натянул одежду, которую откуда-то вытащил, выпил апельсиновый сок и отправился в мир школьных досок и мотоциклов. Иногда он мог быть весьма высокомерен. Джинсы всегда были ему коротки, и он считал, что клоунам доступны разные сложные вещи, позволяющие им выступать экспертами в вопросах человеческого несовершенства. И всё равно – в моей жизни не проходило ни минуты, чтобы я не думала о нем: мысли о нем были фоном любых моих размышлений. Для выстраивания физического мира мне перестало хватать собственных представлений. Каждый звук, каждый достигавший моих ушей слог хотелось пропускать через его сознание. Я по первому же знаку пошла бы за ним куда угодно, сиганула бы с так называемой Башни Благоразумия [48] Имеется в виду Пруденшал-тауэр, второй по высоте небоскреб в Бостоне. . Вдруг в темноте зажглась тысяча значков с ремнями безопасности, задрожал пол.