Элиф Батуман - Идиот [litres]

Я ожидала, что первый приз получит Аги, пятнадцатилетняя припанкованная девчонка с мальчишеской стрижкой. На сцену она прошагала в полусапожках, коротеньких шортах и маленькой кожаной куртке, а потом куртку сняла, покрутила ее на пальце, и зрители разразились аплодисментами и свистом. В паре с Аги на сцене была ее подруга Эва, которую парализовало от смущения. Когда Аги сняла куртку, Эва тоже робко скинула с плеч свой коричневый кардиган.

– Ты замерзнешь! – крикнул ей один из мужчин-тренеров.

Трое судей – тот самый тренер, муж Ильди, приехавший в гости, и техник, который вечно ходил по лагерю и что-то подкручивал, – несколько раз вызывали девочек на повторный смотр, пока остальные участницы неловко сидели кучкой сбоку от сцены.

В итоге техник огласил имена победительниц – первое место заняла Софи, а второе – Эва, две самые робкие и нервничающие конкурсантки. В первую минуту я это решение не поняла. Но потом увидела, что если не обращать внимание на манеру держаться, на одежду и прически, Софи и Эва в самом деле выделялись естественной физической красотой. У Эвы на лице столько напряжения, что на нее тяжело смотреть, но зато – чудное тело и длинные ноги.

Софи приняла свой букет с безмятежностью Бэмби. Эва вновь принялась снимать свой кардиган, но приостановилась, а потом всё же довела дело до конца. На сей раз я заметила ее миленькие оптимистичные груди. Техник чмокнул ее в щеку. Затем на сцену вышли все участницы, и мужчины по очереди их поцеловали. Чем заслужили эти мужчины столько грации и красоты?

Весь последний вечер в лагере я сидела в домике и писала. Я не сомневалась, что Иван позвонит, поскольку в Венгрии он последний день: сегодня возвращается из семейного похода, а завтра утром улетает в Бангкок. Телефон лагеря он знал. Он спрашивал меня, сколько я здесь пробуду. Зачем спрашивать, если не собираешься звонить?

В тот вечер меня почему-то почти все оставили в покое. Никто не просил спеть с детьми или поиграть в бадминтон. Мое одиночество нарушили лишь однажды, часов в девять. В дверь вломился Фабиан, его левая нога-лауреат была вся в крови.

– Помоги, пожалуйста, – попросил он.

Не успела я опознать в аптечке йод, как вошли две тренерши.

– Лукач Фабиан, отстань от американки! – закричали они и, отведя мальчишку в сторону, перебинтовали ему колено – на вид вполне квалифицированно. Я писала до десяти.

Иван не позвонил.

Выезд из лагеря был назначен на восемь утра. Уже к семи сорока всех детей выстроили у автобуса. Однако автобус тронулся в путь лишь в восемь сорок. Для меня осталось загадкой, что такого происходило в этот час, и почему мы не могли просто сесть в автобус, который вместе с водителем стоял тут же рядом с нами. Почти всё это время на меня глазел Фабиан. В какой-то момент я встретилась с ним глазами, но сразу отвела взгляд.

Фабиан и его дружки всю дорогу устраивали потасовки, распевали и обсуждали, какие выгоды можно извлечь из наличия в крыше автобуса аварийного выхода. Теперь на нас с Розой глазел уже водитель через переднее зеркало.

Роза выписала из словаря случайные слова, которые, по задумке, должны ее характеризовать – немилосердная, непререкаемая, незабвенная . Я сказала, что «незабвенная» – это точно про нее.

– Про меня? – от изумления она открыла рот. – Почему? – она смотрела на меня в упор и выглядела напуганной. Мне хотелось сказать ей: Ты подтверждаешь это прямо сейчас .

Я глядела на ландшафт за окном и гадала, приехал ли уже Иван в аэропорт, грустно ли ему улетать из Венгрии или он лишь радостно взволнован перед Таиландом? Меня удивило, что ему настолько важно, откуда он родом, но при этом его так тянет в другие страны. Или ничего удивительного, просто ему небезразличны другие страны. Он считает их полноценными концепциями, поэтому и страна происхождения, и места поездок приобретают свой смысл.

Водитель высадил всех у школы, а нас с Розой отвез домой и даже помог донести вещи к дверям Пири. Ужинали мы у Розиных родителей. Самим родителям нездоровилось, и они не составили нам компанию. Мы ели с подносов в спальне, где Роза жила с сестрой, о которой она никогда при мне не упоминала – то есть вообще ни разу.

В воскресенье мы вместе с Юли – девушкой, у которой мне предстояло жить в последнюю неделю программы, – отправились на лошадиное шоу. Я понятия не имела, что это будет за шоу. На месте ясности не прибавилось. Пыль стояла столбом. Некоторые лошади были с повозками. Там проводили какую-то лотерею. Юли – она училась на преподавателя английского – была убеждена, что непременно выиграет лошадь. Ее отец постоянно предлагал купить мне поросенка. Сначала я подумала, что это шутка, но говорил он без смеха, и к тому же там и в самом деле мужик торговал поросятами.