Элиф Батуман - Идиот [litres]

– А ты сам что больше любишь – вишни? – спросила я.

– Да, вишня куда интереснее. У черешни не настолько отчетливый вкус. Она сейчас как раз созрела, – он сорвал две темные, почти черные черешни, и одну протянул мне.

В облицованном пластиком пруду было полно жирных, лоснящихся оранжевых карпов с просвечивающими плавниками, с круглыми ртами, которые постоянно открывались и закрывались. Они всё время испытывали нужду.

– Какие прекрасные, – сказала я.

– Тот еще геморрой, – ответил Иван. Зимой карпов нужно вылавливать и перемещать под крышу. Он указал на их зимнее пристанище за пыльным окном времянки.

Вышла Эдит – длинная юбка и ботинки, словно лето уже прошло и наступила осень, пора важных дел.

В квартире Питеровой бабушки Шерил по-прежнему сидела под роялем, а Андреа обучала присутствующих, как говорить «пожалуйста» по-венгерски.

– Значит, тебя оставили на улице? – спросил Питер.

– Вахтер не хотел давать ключи, – сказал Иван.

– Почему ты не сказала соседке, что вернешься поздно? – снова спросил Питер. – Она бы оставила ключ внизу.

– Я не знала, кто моя соседка, – ответила я.

– Твоя соседка – Дон .

– Привет! – расплылась в улыбке пухлая рыжая девушка в футболке с надписью «Не греши словоблудием».

– Привет! – откликнулась я.

– Могла меня спросить, – сказал Питер.

– Я не подумала. Извини.

– Не надо извиняться, – вмешался Иван. – У вахтера наверняка был запасной ключ, он просто не желал войти в положение. Наверняка ждал от нас взятку.

– Ты сказал ему, что вы – от Андреа ? – спросил Питер у Ивана.

– Я назвал ему твое имя.

– Но я же говорил тебе, что комнаты забронированы на имя Андреа .

– Нет, не припоминаю.

Питер улыбнулся Ивану и похлопал меня по плечу:

– Ладно, главное – что ты здесь. Давайте отнесем вещи туда, где моя бабушка не ходит и не свернет себе шею. Прекрасно. Мы готовы ехать?

– Питер хочет повезти вас на экскурсию, – сказал Иван, когда все начали вставать со своих мест. – У меня тоже дела.

– Хорошо, – ответила я.

– У тебя есть мой телефон.

Мы вышли шеренгой из квартиры и пошагали по галерее к лестнице. Иван немного отстал.

– Иди вперед, – сказал он. – Тебе надо подружиться с этими ребятами. Ведь именно им ты будешь звонить, если в деревне какие-то проблемы, – когда он это произнес, мир вокруг меня замер. – В смысле, – добавил он, заметив выражение моего лица, – пока я не вернусь из Токио.

– Да, – ответила я, тараща глаза как можно шире, чтобы слезы не лились через край.

Разговаривая с Дон после Ивана, я ощутила такой контраст, что мне стало казаться, будто Иван чуть ли не перестал существовать. Дон спросила, откуда я знаю Питера. Я ответила, что он – друг моего друга. Дон познакомилась с Питером пару месяцев назад в Лондонской школе экономики. Лондон чудесен, особенно сидр. Главный минус Лондона – там чернеют сопли. Но всё совершенно демократично – сопли черные даже у принцессы Дианы. К счастью, это обратимо.

– Я всего второй день в Будапеште и, сморкаясь, уже вижу, что сопли теперь вообще не черные. Наверное, здесь воздух совсем не загрязнен. Кстати о сморкании, я надеюсь, Питер покажет, где купить туалетную бумагу, поскольку в хостеле ее нет. Они, должно быть, пользуются газетами. В кабинках – залежи старых газет. Можно решить, что большую часть времени там живут только мальчики. Я не спрашивала Питера, но всё же в Будапеште туалетная бумага наверняка продается. Как думаешь?

– Да, – ответила я.

– Да, Будапешт – абсолютно современный город. Газетами наверняка пользуются только пацаны из колледжа. В любой стране пацаны из колледжа – грязнули. Надо будет здесь закупиться впрок на случай, если в деревне нет туалетной бумаги.

Когда я оглянулась на парковку, Ивана не увидела. Его машина там больше не стояла.

Питер сначала повел нас в «Американ Экспресс». Все, как и я, меняли или дорожные чеки, или доллары – банковских карт ни у кого с собой не было. Дальше мы пошли в книжный, где продавались разговорники. На одной из полок стояли английские книжки. Я взяла одну под названием «Любимые венгерские миниатюры». Первая миниатюра называлась «О банальности разговоров» и имела форму диалога:

– Как у тебя дела?

– Всё в порядке, спасибо, а у тебя?

– Тоже всё нормально, но зачем ты тащишь за собой этот канат?

– Это не канат, а мои кишки.

Вот и всё – вся история. Меня охватила оторопь. Неужели повышенное внимание к оковам банальности бесед, которое я заметила у Ивана, – это часть венгерского национального характера? Где граница между тем, откуда человек родом, и тем, кто он есть?