Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

Вот и все. Часа не прошло, как я загрузила видео, и вдруг прочитала в Соме ветку:

К тому времени, как появился третий ответ, этот комментарий вышел в топ ветки, и начали подключаться музыканты со всего мира. Они быстро расшифровали, что бы получилось, если принять красные шестиугольники за нажатые кнопки. Через полчаса стало ясно, что, хотя никто не мог точно назвать тональность, шестиугольный узор на боку 767-го был транскрипцией «Call Me Maybe» Карли Рей Джепсен. У Карла потрясающий музыкальный вкус.

Мы с Энди устроили мозговой штурм, изучая все что можно о песне и ее исполнительнице.

Заучив все слова «Call Me Maybe» (по большей части я их уже знала), я задернула шторы гостевой комнаты Энди и легла в постель. Едва смеркалось, но я была измотана (как обычно) и хотела посмотреть, что смогу сделать с этой новой информацией. Уснуть было нелегко, я слишком сильно хотела, чтобы все получилось. Я знала: буквально весь мир мечтал увидеть, что из этого выйдет, и только я могла ответить им на этот вопрос.

Поэтому я очистила свой разум и позволила усталости взять верх. А затем повторила это еще двадцать три раза, пока наконец не оказалась в холле модного офиса в модном офисном здании. Спустя тридцать минут после этого я стояла перед 767-м и пела своим грубым, слегка фальшивым голосом:

И звучало на самом деле не так уж и странно, пока я не добралась до припева, который настолько здорово написан, что очень трудно не увлечься. Хорошая новость: во Сне вы всегда одни, поэтому никто не увидит, как вы танцуете вокруг самолета, напевая:

Травмы в Сон не передавались, поэтому, если в реальном мире на то, чтобы поднять левую руку над головой, у меня ушли бы месяцы тренировок, во Сне я скакала, как бодрая двадцатилетняя девушка, которой, собственно, и являлась.

Я допела, почти не сомневаясь, что не пропустила ни слова (хотя определенно не попала в некоторые ноты), и услышала тихое шипение. Затем оно стало громче, раздался шум электрических или гидравлических двигателей, когда отсеки шасси открылись и массивные колеса появились из крыльев и носа самолета. Они мягко коснулись травы парка и сразу же приняли такой вид, словно стояли там вечно.

Я попала внутрь.

Или по крайней мере в очень маленькие отсеки, куда убирались колеса самолета. Когда я изучала самолет, то узнала, что в эти отсеки может поместиться человек, но при поднятии колес человеку очень повезет, если его не раздавит. Несколько людей уже пытались проделать такой фокус, мечтая путешествовать автостопом. Оказывается, это довольно хороший способ умереть. Но это также означало, что залезть внутрь все-таки можно, что я сразу же и проделала. Сначала вскарабкалась в переднюю нишу, потому что знала: там есть проход к отсеку БРЭО, помещению, где находятся все системы управления самолетом. А уже оттуда был еще один проход, который вел во внутреннюю часть самолета. Я знала, что оба этих люка — не просто двери. Они запечатаны, и, чтобы их открыть, нужны специальные инструменты, но я подумала, что лучше вариантов у меня нет. Оказавшись в отсеке для шасси, я увидела замечательную лапшу из трубок и кабелей. Если бы я работала инженером в «Боинге», то имела бы довольно хорошее представление, на что смотрю. Но я там не трудилась, поэтому в тусклом свете, льющемся из открытого люка, увидела лишь полный кавардак.

Люк на потолке я нашла без труда, вокруг него не висела куча трубок и проводов. Это была практически единственная плоская поверхность на потолке. А вот открыть его оказалось не так просто. Он крепился на месте с помощью десятков болтов. Не обычных крестообразных винтов. Головки были плоскими, как у гвоздя.

Я изо всех сил вцепилась в люк, но это было так безнадежно, что я оставила дальнейшие свои попытки.

Я долго ползала по отсеку в поисках… чего-нибудь, но меня окружал один только беспорядок.

Я вернулась к люку, не знаю, зачем, но вдруг за последние двадцать минут я обрела суперсилу? Однако на этот раз я заметила крошечные выпуклые буквы на ручке. В тусклом свете их было трудно разглядеть — по крайней мере так я подумала сначала. Наконец я поняла, что не так, почему их трудно увидеть: это были не буквы, а набор из линий и кругов, которые мой мозг не мог превратить в слова.