Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

— Она приехала.

— Ядрены пассатижи, — выдала мама, и все рассмеялись. Было так забавно наблюдать, как они волнуются. Я тоже нервничала, но не из-за президента, а из-за камер. Мне предстояло произвести впечатление умной и достойной личности, а еще найти способ напомнить, что я живой человек. Тонкая грань, а у меня мозги в кашу превратились.

Еще ужасно хотелось в туалет, но времени уже не оставалось.

Явились два типичнейших агента и проверили помещение, оценивая людей не как людей, а как потенциальные угрозы, которые надо проанализировать и за которыми следует наблюдать. Один вышел, второй остался у двери.

Затем пришла небольшая телевизионная команда: один фотограф, один видеооператор и один звукорежиссер с микрофоном. Они забились в дальний конец комнаты. Затем вошла президент. Я услышала, как открылась заслонка камеры Энди. Старый добрый Энди.

Президент немного поболтала с моими родителями, с Энди, Робином, Мирандой и Майей. Все сияли. Затем она подошла к моей кровати:

— Эйприл, как вы себя чувствуете?

— Говорят, я скоро смогу вернуться домой, — ответила я, не зная, собираемся ли мы повторить наш вчерашний разговор.

— Нелегко вам пришлось.

Я придумала несколько милых, умных ответов и сразу отбросила их в пользу:

— Очень. В голове не укладывается, что кто-то мог сделать нечто подобное. — Я на автомате повела разговор в нужное мне русло, дурная привычка. Но самый могущественный человек в мире явно привык иметь дело с подобным.

— Хорошо, что с вами друзья и близкие, — указала она на тихую линию присутствующих. Я сразу почувствовала себя виноватой и сделала все возможное, чтобы притвориться, что не знала причину. — И знай, весь американский народ тоже с тобой.

— Благодарю вас, госпожа президент. — Мы снова пожали друг другу руки, а затем камеры погасли.

— И все? — спросила я.

— Это все, что им нужно. Довольно смелая попытка направить разговор.

— Извините, привычка!

Она рассмеялась:

— Извините, что уже убегаю, но, как вы можете себе представить, это трудный день.

— Конечно, — сказала я, а потом она начала прощаться и менее чем через минуту ушла.

После того как она ушла, в комнате поднялся гул. Все уже представляли, как будут рассказывать об этом моменте до конца своей жизни. А еще истекли двадцать четыре часа, так что Энди, не сходя с места, выкладывал видео со своего телефона. В считаные секунды оно стало достоянием общественности. Все это, моя речь, когда я иду в толпе, крики, пока Мартин проталкивался ко мне. В тот момент, когда он наносит удар, его кожа становится темнее, и он превращается в шар. Камера врезается в него. Потом около пятнадцати секунд звука без изображения, лишь звон, крики и топот. А потом я на носилках говорю: «Даже в эти ужасные дни, даже когда все, о чем мы способны думать, — поступки худших из нас, я горжусь тем, что я — человек».

Это было наше лучшее видео за долгое время. И поскольку федеральные агентства уже начали говорить, что Карл ответственен за смерть Беллакура, оно попало в струю. Кадры, как обеспокоенная президент склоняется над больничной койкой, также помогли мне. Мы были правы, более чем правы. Это был момент, когда Защитники проиграли войну. Их нельзя было воспринимать как законное движение, если маленькая девочка лежит на больничной койке после того, как кто-то попытался ударить ее ножом в спину.

Конечно, это лишь раззадорило фанатиков. Те, кто действительно верил, что я была предателем своего вида, не перестали в это верить, и, если единственным способом уничтожить меня была прямая атака, ее они и избрали.

После атаки дела пошли в гору. Ужасно такое говорить, но тут я не виновата. На самом деле чем меньше я открывала рот, тем больше люди обсуждали меня (и мои мысли). Теперь у меня были свои последователи, и они проповедовали мое послание. Я выздоравливала (хотя даже не получила серьезной травмы), в то время как Защитники проиграли все важные споры, в которые смогли пролезть. Наши с Мирандой отношения все равно закончились бы странно, даже если бы меня не попытались убить несколько ночей спустя после того, как мы переспали. Но по крайней мере я могла списывать любую странность на огромную значимость факта, что реальные люди настолько сильно захотели моей смерти, что действительно попытались мне в этом помочь.

Конечно, было несколько неприятных моментов. Я не могла вернуться в свою квартиру и понятия не имела, что случилось с рукой Карла. Уверена, ничего мне уже не грозило, но я не смогла. Удобная штука — пережить покушение: люди без вопросов спускают вам с рук иррациональный отказ возвращаться в собственную квартиру. Так что я никого туда не пустила и сама не пошла. Таким образом, никто не узнал, что окна моей спальни выбиты. Ну, никто, кроме правительства США, которое, казалось, позволяло мне хранить эту тайну по своим собственным причинам.