Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

Во время всего этого процесса Митти кладет меня на правый бок на каталку, измеряет давление, светит мне в глаза, спрашивает, чувствую ли конечности и могу ли подвигать пальцами рук и ног, а затем я сжимаю пальцы рук и ног, после чего он объявляет: «Хорошее наполнение капилляров во всех конечностях», и я отвечаю: «Отличные новости!»

Они оба смеются.

В считаные минуты меня загружают в карету «Скорой помощи».

— Эй, можно мне секундочку поговорить с моим другом? — спрашиваю я Джессику.

— Да, конечно.

— Энди! — кричу я.

Он сбегает оттуда, где разговаривает с полицией.

— Да?

— Слушай, прозвучит дико, и первым делом нужно убедиться, что я в порядке, но думаю, я в порядке… — Мне было неловко озвучивать свои мысли, и я приняла это за добрый знак. — Нам нужно всех опередить. Нужно говорить громче, лучше, иначе этот случай станет еще одним поводом обвинить Карла. — И в этот момент я смотрю на Карла. Он стоит на том же месте, бесстрастный, царственный, могущественный и неуязвимый, пусть даже и без руки.

— Как только полицейские со мной закончат, да, я все сделаю.

— Нет, полицейские заберут отснятый материал. Тебе лучше отдать мне карту памяти.

Он мгновение обдумывает это, а затем понимает, что я права.

— Черт возьми, девушка, ты потрясающе ясно мыслишь для человека с дырой в организме. А как быть с последней репликой?

— Давай сейчас запишем.

Он щелкает камерой и вынимает микрофонный кабель, так как медики сняли мой микрофон вместе с остальной одеждой. Энди ненавидит использовать встроенный микрофон, но идею случайно записать изображение без звука он ненавидит значительно больше.

Найдя кусок чистой рубашки, чтобы вытереть объектив, Энди садится на корточки, сантиметрах в тридцати от моего лица, чтобы встроенный микрофон лучше принимал звук.

— Мотор.

На записи видно, что я лежу на боку на каталке. На заднем плане маячит «Скорая», рядом бродят Митти и Джессика. Я в беспорядке, и на моем лице все еще видны разводы от Беллакура. Единственное, чем прикрыта верхняя часть моего тела, это одеяло. Очень дерзкий кадр.

Я возвращаюсь к своему представительному голосу, сильному и смелому, хотя это больно:

— Как я уже сказала, даже в эти ужасные дни, даже когда все, о чем мы способны думать, — поступки худших из нас, я горжусь тем, что я — человек.

Энди вытащил карту и протянул ее мне под одеялом. Я сунула ее в карман штанов.

— Вообще-то нам не положено задавать много вопросов… — начала Джессика в машине «Скорой помощи» в шести минутах езды от больницы, пытаясь перекричать сирены и грохот мотора. Я лежала на боку, лицом к ней. Видимо, они не хотели, чтобы я давила на рану.

— Поясните, — попросила я.

— Ну, парамедикам много чего не положено. Первое: спрашивать, что случилось. В основном мне все равно, но даже если нет, я не имею права задавать лишние вопросы. Моя работа заключается в том, чтобы поддерживать пострадавшего по пути в больницу. И, ну, нам нельзя проявлять интерес, если пострадавший — узнаваемая личность.

— Ой. Что ж, здрасьте, я Эйприл Мэй, возможно, вы видели меня в таких роликах на ютьюбе, как «Эйприл Мэй и нью-йоркский Карл». — Говорить было больно, но не намного больнее, чем дышать.

— Я так и подумала. — Мне понравилась Джессика с ее большими очками в тяжелой оправе и ярко-красной помадой. Если бы мне пришлось угадывать, я бы предположила, что она на пару лет старше меня. Она постоянно проверяла мое кровяное давление и дыхание.

— Я поправлюсь?

— Занятно, что это еще одна вещь, о которой мы не должны говорить. Если я скажу да, а окажется, что нет, ты сможешь подать на меня в суд.

— Ой. Что ж… — Я на секунду задумалась. — Если бы человек именно с моими симптомами находился в твоей машине «Скорой помощи», ты бы переживала, будет ли он жить?

Она улыбнулась:

— Нет, я бы не стала.

Манжета с шипением выпустила воздух, но Джессика оставила ее на моей руке.

— Приятно слышать.

— Хочешь болеутоляющее?

— Нет, мне больно, но я в порядке. На самом деле, если хочешь сделать мне одолжение, не могла бы ты заглянуть в карман моего пиджака и посмотреть, там ли телефон?

— Да, я уже проверила. Хочешь, чтобы я кому-то позвонила? — спросила она, вытаскивая сотовый. — Ой. Черт, девочка, у тебя около восьми миллиардов текстовых сообщений.

— Значит, проверка телефонов пациентов не входит в список того, что вам нельзя делать?

Она очаровательно смутилась: