Дмитрий Пригов - Места

Ну, конечно, точное воспроизведение или имитация невозможны.

Да этого и не нужно, смысла нет. Я ж пишу не барачную, а квазибарачную, как бы барачную (заметьте схожесть с термином «барочная»). Время уже ушло. И я все это пишу в том же самом смысле, как писал квазисоветскую, квазиженскую, квазигомосексуальную и пр. При нынешней кошмарности некоторых ситуаций нынешней жизни, кошмарности прошлого выглядят сейчас и воспринимаются в некоем даже ностальгически-романтическом свете. Да и некоторые герои тоже уже далеки от актуальности, как и их барачный быт, в свое время являвшийся столь актуальным не только в смысле его беспредельной распространенности, но и в смысле как бы основной мыслеформы тогдашней неординарной жизни. Все это придавало свежесть, актуальность и необычайную силу самой поэзии барачной. В отличие от моих стихов, являющихся стилизацией и эстетизацией, которые, если и актуальны, то в той мере, в коей актуально сейчас все ностальгическое, и всегда — следование традициям прошлого и классическим его образцам.

Чумаков-мастер — что такое? Как понимать прикажете?

Ну, может, мастер в смысле умелец, все умеет, хорошо и профессионально работает — бывают такие и у нас, редко, но бывают. Или мастер, скажем, производственного обучения — в школе раньше были такие, уж ни на что другое по причине пьянства или нерасторопности не приспособленные. Или мастер на заводе, на производстве — мелкий такой, первичный начальник, еще не оторвавшийся от масс, но уже являющийся эдакой рабочей элитой, уже как бы мелкий ставленник истеблишмента и капитала. Или мастер спорта, спортсмен высшей категории — это ближе к делу, т. е. наиболее близкое возможное толкование вышеобозначенного титула. Или мастер уж в совсем, совсем ином смысле, в загадочном, зачастую интригующе-восточном употреблении некоему званию учителя, проводника, мистагога и пр. — мастер дзен, мастер какой-либо школы или практики. Но последнее, хотя и возможное, но несколько натянутое толкование названия. Хотя, кто его знает, какие мастера каких школ нынче бродят, торжествуя между нами — сатанинских, кровавых, дьявольских, откровенческих, конца света, начала новой эры, прихода откровения, прихода конца, прихода иного, преображения, изменения, усечения, отсечения, пресечения, измельчения, экстерминирования, иллюминирования, элиминирования.

Посмотрим. Посмотрим. Присмотримся. Куда это ведет нашего мастера? Вот, вот он появился, пошел, пошел, остановился, снова пошел. Внимание.

Чумаков вышел из дома. Он подумал, что, собственно, с небольшими накладками — а как без них? — все произошло, как и предполагалось

Он углубился в глубь микрорайона; конечно, в памяти возникали еще лица, позы, тела

Особенно Чумакову запомнилось одно лицо, его, кажется, звали Вадимом — лицо такое запоминающееся