Дмитрий Пригов - Места

Зачем раздеваться? Где выспаться?

Тут замечаю, что у дальнего автомата людей как водой смыло. Никого. Поспешаю туда и обнаруживаю полностью развороченный автомат, откуда торчат всевозможные пружины и обрывки проводов. Что такое?

По соседству замечаю огромную толпу, которая, не раздеваясь и не разуваясь, вступает в мрачный холодный поздне-осенний пруд с черной неприветливой водой. Многие погрузились уже по пояс.

— Ну, если только по пояс, тогда еще можно. — неприязненно поглядываю я на это зрелище.

На противоположной стороне пруда длинное строение, сияющее всеми своими огромными витринами. В окнах выставлены наиновейшие образцы одежды и обуви. Видимо, осенняя распродажа. Ах, вот они зачем!

— А где здесь билеты? — успеваю я ухватить за локоть последнего, сбрасывающего обувку и подвертывающего штаны.

— Вон там. — машет он рукой куда-то дальше. — Я занял очередь за одним тут человеком…. — смотрит мне внимательно в глаза, отворачивается, вступает в воду и погружается с головой. Исчезает.

Я гляжу в указанном направлении и вижу высоченный забор, исчезающий, убегающий в обе стороны.

— Так, значит, билет-то не на трамвай, а на вход в заповедник, — так я называю про себя неведомую огороженную территорию. Прямо у забора обнаруживаю примощенный неказистый двухэтажный домик. Деревянная лестница сбоку ведет на второй этаж. Вхожу в небольшую комнату нижнего этажа. Кругом разруха и пыль. Стены абсолютно голые. Окликаю: Есть кто-нибудь? Никого. Поднимаюсь на второй этаж и оказываюсь в достаточно уютном небольшом помещении, залитом ослепительным полуденным солнцем. В сторонке в кресле-качалке сидит некий господин в шляпе и, не обращая на меня никакого внимания, читает газету. Я пододвигаю соломенное плетеное кресло, сажусь, расслабленно откидываюсь, бросая сумки и ватное одеяло по соседству прямо на пол. Входит сын. Я успокаиваюсь. Сумки рядом, одеяло в сохранности, сын нашелся, ласковый обволакивающий солнечный свет — полнейшее блаженство.

Я у кого-то в гостях. Это в Ташкенте. Но я остановился в одноэтажном темноватом домике у пожилого усатого русского человека, напоминающего внешностью какого-то известного актера кино, еще старой добротной актерской школы — именно так я определяю его для себя. Видимо, он мой старый знакомый, так как бродит где-то по дому, совсем не обращая на меня внимания. Я слышу его шаркающие шаги и характерное покашливание старого прокуренного человека.

Обычный ташкентский одноэтажный оштукатуренный затененный дом. Но жарко. Тут же бродят ручной тигр и огромная собака. Собака огромная. Я соображаю, что она здесь на тот случай, чтобы в случае чего смирить тигра.

— Разумно, разумно, — отмечаю я про себя, удовлетворенно покачивая головой.

В комнату входит молодая русская же девушка, дочка хозяина, и ведет меня в соседский узбекский дом, где свадьба. Нужно пересечь только маленький дворик по глине, утоптанной до состояния твердой глянцевой, почти мраморной поверхности. Босые ноги чувствуют ее не расточающееся даже в ночи тепло.

Да, — отмечаю про себя, — действительно, я ведь босой.

Вдоль забора несколько низкорослых деревьев.

Беспорядочно толпятся молчаливые узбеки. Если и слышны голоса, то только русские. Приглядываюсь — это именно узбеки изъясняются по-русски. Я улыбаюсь им. Мне приятно, что я смогу понять все, здесь происходящее. Низкорослый, расплывающийся в улыбке хозяин вовлекает меня в какой-то групповой танец с притопыванием и вскликиваниями. Я, благодаря практике современных молодежных танцев, выкидываю некие необыкновенные коленца из твиста. Это приводит в восторг собравшихся. Все отступают, и я танцую один в кругу обступивших и веселящихся гостей. Они неприлично громко смеются, прямо заливаются смехом. Их комментарии, как мне представляется, весьма сомнительного свойства. Непонятно — эротического ли, просто надсмехательного? Но ясно, что они не просто эдак наивно и простодушно радуются и удивляются моим московским выкрутасам. Нет. Я пытаюсь не обращать на них внимание. Вернее, решаю не обращать. Наконец, устаю и, тяжело дыша отхожу в сторонку. Хозяин-узбек, отец невесты, радостно хлопает в ладоши, подбегает ко мне вплотную. Я вижу его широкое в многочисленных коричневых морщинах смеющееся лицо. Он предлагает мне, как почетному гостю, поехать прямо сейчас куда-то, посмотреть скульптуру.