Дмитрий Пригов - Места

(Я маленькая…)

(Играю и пою…)

(и вправду, вправду, в тьме, в тьме глубокой таится, взываю к силам небесным, укрытым и явным, взывая, и к силам, и небесным, и укрытым, и явным, и думает, и вздыхает, и думает)

(Я Сталина не видела)

(Но я его люблю)

(я люблю, люблю, и все благо, благо, и думает, и вздыхает, и легче как будто, что-то рядом иное, и многое не видимое раньше, и не видимое, и раньше, и что-то, и что-то, может и видимое раньше, но в другом свете, и везде, и вот голос рядом)

Ну, понятно, что раскатистое рррррр есть арабское в его прямом и непосредственном выражении (конечно, имея в виду русскую версию арабского, т. к. всякое самостное национальное не может быть никак открыто вовне в какой-либо достаточной полноте, даже есть подозрения, что самим автохтонным представителям национальности оно явлено как некий динамический предел, достигаемый лишь волевым предпосланием и налагающим свои умозрительно-интуитивные ограничения).

А насчет пушкинского текста — почему нет? Ведь это же русский вариант арабского. А русское — оно, как известно, всеотзывчиво и всезахватчиво. До такой ли степени? — это, конечно, вопрос.

Иииии-иииии, арррабское, аррррабское, лууууу-уууу-ууучше, арррррабское, аррррабское уууууучшеееее, аррррабское, арррррабское, арррррабское, выыыы-ыыыы-ыыы, аррррабское, арррррабское, дуууу-уууу-уууу, арррррабское, аррррабское, мааааа-аааа-аааать аррррррабскоеарррррабское, аррррабскоеаррррабскоеаррррабскоеаррррабское, аррррабскоеаррррррабскоеарррррабскоеаррррабскоеарррррабское! арррррабское! аррррабское! аррррррабское, арррабсское, аррррабское, аррррабское, аррррабское, аррррабскоеарррабскоеаррррабскоеаррррабское не мооооо-оооооо-ооооо-оооог

Опять, опять возвращаемся к Пушкину и его Евгению, т. е. Онегину. Ясно дело, что всякая вещь, побывавшая в употреблении более ста лет в постоянном поп-употреблении, теряет всякое содержательное наполнение. Во всяком случае, оно сильно бледнеет. Она становится мантрой, как и случалось с нашим Евгением. Само упоминание, произнесение его, приобщает к высокой культуре. В данном случае, для большей убедительности и наглядности мы наложили это на достаточно удаленную мантрическую практику буддизма. Но по сути, корни любой из разнообразных мантрических практик — религиозные и песнопения православных и католиков, завывания муэдзинов и канторов, камлание шаманов и буддистов — сходны и взаимоналагаемы.