Поль-Лу Сулицер - Деньги

— Пять месяцев назад вы предоставили французу по имени Анри-Жорж Ландо займ для финансирования работ по реконструкции ресторана на Елисейских Полях. Я хотел бы выкупить его долговую расписку.

— Известна ли вам сумма?

— Четыре с половиной миллиона франков. Я предлагаю вам пять.

— Наличными?

— Наличными. И любой удобный для вас способ оплаты.

— Откуда у вас такие деньги? От отца?

— Я сам заработал каждый цент.

Я догадываюсь, каким будет следующий вопрос, и поднимаю руку, чтобы его предупредить:

— Мне двадцать два с половиной года.

Турок касается рукой бугорка Венеры юной блондинки — той самой, что улыбалась мне, и запускает пальцы в белесую поросль лобка. Девушка вскрикивает от боли. Черные с узким разрезом глаза Турка задумчиво смотрят вдаль.

— Симбалли… Мне нравится это имя. Это красивое имя, напоминающее мне танец.

— Я без ума от радости.

Чувствую, что он откажется.

— Но мой ответ — нет, — говорит Турок, по-прежнему глядя куда-то вдаль. Его рука все еще ласкает живот девушки, которая улыбалась мне и была за это наказана.

— Я не продам вам это долговое обязательство, Симбалли, и дело не в деньгах. Случилось так, что именно я поручился сохранить его. Кое-кто выступил гарантом.

Как вспышка, срабатывает чутье:

— Банк Мартина Яла из Женевы.

Бездушные глаза любителя женских прелестей смотрят на меня в упор.

— Кто та девушка, что привезла вас сюда?

— Подруга.

— Какая подруга?

— Подруга.

— Мне сказали, что она высокая и очень красивая.

Я пожимаю плечами. Поворачиваюсь, смотрю на телетайпы, у меня возникает идея, и я спрашиваю, как бы ни к кому не обращаясь:

— А сейчас где-нибудь проходят скачки?

— В Сан-Диего, в Калифорнии.

— Начались?

— Первый забег уже состоялся.

По его голосу я понял, что он догадался, куда я клоню. Он тут же добавляет: «Мы могли бы это сделать в третьем забеге». Знак через застекленную дверь, и нам приносят список участников забега. Их одиннадцать.

— Вы понимаете что-нибудь в лошадях?

— Многое. Я знаю, например, что у них четыре ноги.

Он вручает мне список.

— Выбирайте своего фаворита.

Я читаю имена, которые мне ничего не говорят. Выбираю наугад и называю:

— Серебряный Дракон, стартовый номер пять.

Быть может, я выбрал эту кличку из-за драконов, развешенных повсюду на улицах Гонконга по случаю китайского Нового года?

— Ваш выбор мог быть и хуже. Ставка четырнадцать к одному. Вы хотите сделать ставку?

Я отвечаю:

— Давайте договоримся: если моя лошадь победит, вы продаете мне долговое обязательство.

Он улыбается:

— Хорошо. И сколько вы ставите на Серебряного Дракона?

— Один фунт.

— Только победа. Второе и третье места не рассматриваются.

— Идет.

Он с торжественным видом дает распоряжения. Негритянка с восхитительными бедрами передает по телетайпу заключенное нами пари на расстояние в восемь или девять тысяч километров.

— Я, пожалуй, последую вашему примеру, — говорит Турок. — Для меня это будет десять тысяч долларов. Это действительно вам не интересно?

— Нет.

Внезапно в комнате, где мы находимся, наступает какая-то особо напряженная тишина. Чтобы как-то прервать ее, я спрашиваю:

— И сколько времени все это займет?

— Десять или пятнадцать минут.

Позади меня открывается дверь, на миг пропуская шум телетайпов, затем с резким звуком захлопывается. Голос Уте:

— Ты меня звал?

— Убирайся отсюда.

— Постойте, вы нас нисколько не беспокоите, — обращается Турок к датчанке. — Скорее наоборот. Я прошу вас остаться.

Чтобы доказать свои слова, он встает, опираясь на животы и груди. Мы с ним примерно одного роста, но он намного массивнее и весит около ста килограммов. Он начинает вертеться вокруг датчанки. В это время в комнате вновь появляется негритянка с телетайпа: у нее новости.

— Результаты второго забега, — объясняет Турок. — Выиграл фаворит, сегодня определенно день фаворитов. У вашего Серебряного Дракона, по-видимому, подрезаны крылья: четырнадцать к одному. Да и не его дистанция.

Он продолжает обхаживать Уте, почти касается ее. Он стоит прямо перед ней, уставившись маслянистыми глазами на обнаженное тело в вырезе шубы. Уте улыбается мне.

— Спокойно, Фрэнки, — говорит она. — Я отшвырну этого кота, когда захочу.

Руки Турка поднимаются и осторожно прикасаются к полам шубы.

— Шведка?

— Датчанка, приятель, — отвечает Уте. — Разве не видно?