Дженни Даунхэм - Негодная

– Нет, – говорит Мэри. – Вовсе нет. Это звучит совершенно нормально.

– Мы прошли все обследования, и результаты были хорошие, но через полчаса после того, как Крис родился, у него случились судороги, и такие припадки повторялись несколько недель. Никто не мог сказать нам, почему. Мальчик плохо ел, плохо набирал вес, стал плакать по несколько часов подряд. Он так сильно отличался от Кейти… И я видела: Стив обвиняет в этом меня. Он ни разу не сказал ни слова, но я-то чувствую. Он то и дело спрашивал меня про тех мальчиков, которые умерли – про сыновей твоей матери, понимаешь?

Мэри кивает. Конечно же, она все понимает.

– Я рассказала докторам, но они не сочли это важным. А Стив так обожал Кейти, и у него с ней все так легко получалось, что я видела: быть отцом Криса для него нестерпимо. Он стал задерживаться на работе, приходил домой все позже и позже, а даже когда был дома, все равно возникало ощущение, что ему хочется уйти.

– Мне очень жаль, – вздохнула Мэри. – Я понятия не имела.

Кэролайн наливает до краев вино в оба бокала.

– Похоже, мы с тобой напьемся.

Снова тявкает лисица, на этот раз дальше от дома. Холодный ночной воздух пробирается в кухню.

Кэролайн берет бокал и залпом выпивает половину.

– Я тосковала, мне было ужасно одиноко, и в этом я винила Криса. Мне хотелось… даже не знаю, как сказать… Встряхнуть его, что ли, чтобы он пришел в себя. Мне казалось, у него внутри что-то сломалось, и, если это починить, все пойдет нормально. Нет, я никогда его не била, не делала больно, но пару раз была близка, и это меня пугало. Я во всем винила себя. Это была моя неудача, моя треклятая ошибка…

Кэролайн на миг закрывает глаза. Похоже, эта мысль для нее нестерпима. Мэри видит, как ее глаза наполняются слезами. Кэролайн допивает вино.

– И вот однажды утром, когда Стив гулял с детьми в парке, я написала записку и оставила ее на тумбочке у кровати. Это было похоже на сон, я словно бы смотрела на себя со стороны – как выхожу из дома, сажусь в такси и еду в аэропорт. Я тогда думала: сейчас развернусь и возвращусь домой, но нет, не вернулась. Как только самолет приземлился, я позвонила Стиву, чтобы он знал: со мной все в порядке. Он был вне себя, назвал меня тупой и жалкой эгоисткой. Да как только он меня не обзывал! И я поняла, что смогу выжить, только если какое-то время не буду с ним говорить, поэтому я только посылала открытки… – Кэролайн изумленно посмотрела на Мэри. – Я улетела в Испанию и бросила свою семью. Как это случилось?

– Позволь мне помочь тебе.

– Не говори глупостей.

– Я серьезно. Я прожила здесь несколько недель, у нас наладился быт, и дети ко мне привыкли. Позволь мне присматривать за ними. У тебя будет больше времени на себя.

Кэролайн качает головой и отодвигает руку Мэри.

– Есть еще кое-что, – произносит она с таким трудом, будто ей больно говорить эти слова, – за что Стив имеет право меня ненавидеть.

И тут Мэри все понимает. Ей знакомо это чувство вины.

– Ты кого-то встретила?

– Это так очевидно? – Кэролайн трет глаза кулаками, будто пытается уничтожить воспоминания. – Я такая идиотка.

– Ты до сих пор с ним встречаешься?

– Нет! Конечно, нет! Было-то всего несколько ночей, вот и все. – Кэролайн улыбается. Это едва заметная улыбка, даже тень улыбки. – Ему всего двадцать пять, он официант в ресторане гостиницы. – Она хлопает ладонью по лбу. – Хуан, официант.

Мэри смеется и ничего не может с собой поделать. Чудесное клише. А она так любит, когда жизнь выделывает такие финты.

Кэролайн тихо смеется:

– Выглядит так, будто я пересказываю очень плохой фильм, да?

Она достает еще одну бутылку вина. Нет, они точно напьются. Мэри гадает, хорошая ли это затея. Они могут перейти ту черту, у которой находятся сейчас, где вместе негромко смеются. А это так чудесно! Мэри не хочется ничего менять.

Кэролайн садится, откупоривает вино и наливает понемногу в оба бокала.

– Я такой живой себя несколько лет не ощущала! Но каждое утро, когда Хуан уходил на работу, я осознавала, что всю ночь не думала о муже и детях. – Улыбка на ее губах умирает. Она делает большой глоток вина и ставит бокал на стол. – Что это говорит обо мне?

« Ну, поехали », – думает Мэри.

– Это делает меня такой же, как ты?

Как она может сказать дочери, что исчезновение на несколько недель – это, пожалуй, самое честное, что она когда-либо делала в жизни? Глупый поступок, наверное. Безусловно, эгоистичный, но уж точно самый искренний. В кои-то веки в своей жизни Кэролайн сказала: «Я не могу справиться», а это такое облегчение.