Дмитрий Пригов - Мысли

То есть для простоты и красоты логического построения, его пространственного и графического условного уподобления можно представить это в виде вычленяемого центра тяготения, но практически определяемого и вычленяемого лишь зоной, очерчиваемой первым горизонтом, принимаемой нами за постмодернизм собственно без рассмотрения топологии точек различных модификаций, для простоты опускаемых, полагаемых здесь как чистое поле сильного тяготения.

Это, я надеюсь, понятно, ведь здесь сидят люди науки. Мне трудно быть корректным, я все-таки художник, поэтому я думаю, что в дальнейшем люди науки помогут мне истолковать как мое сообщение, так и терминологию, мною употребляемую.

Затем по мере удаления проявляются все новые и новые концентрические круги со все ослабевающими квантами тяготения и ослабевающими искривлениями силовых полей, так что обнаруживающиеся в их пределах феномены могут быть даже противоположно направленными, с векторами аксиологии. И на самых отдаленных, маргинальных краях степень насильственности исчезает окончательно.

Конечно, полагающий себя в центральной зоне этой модели или предполагающий ее за основной предмет своего исследования, либо культурно-мифологического манифестирования, предполагает ее так же как основное поле разрушения главных, центральных, магистральных проблем и вопросов современной культуры и экзистенции, что, собственно, мировая практика последних лет и подтвердила.

Так что будем мыслить логически.

При попытках как-то локализовать этот феномен, найти эссенцию, определить и постулировать адекватный масштаб рассмотрения, некий реализационный уровень с набором необходимых и достаточных оснований в зависимости от определения, а также от отсчетной точки рассмотрения, в основном, культурно-временной, например, для традиционного честного русского культурного поэта, постмодернизм — это все, что лежит за пределом понимания.

Я вспоминаю случай, пересказанный мне Львом Семеновичем Рубинштейном. Он как-то зашел в один дом и застал там ныне уже скончавшегося поэта Евгения Винокурова, который в 70-е годы посетил Америку и рассказывал, что там творится бог весть что, какое-то современное искусство, в котором наши играют немаловажную роль. Его спросили: «Кто?» — «Да вот, Комар и Меламид». Его спросили: «А что же они делают?» Он ответил: «Да так, мелькает, мелькает все». Если вы представите, чем занимались Комар и Меламид в то время, — а это был расцвет их ностальгического соц-артистского мифа, — станет ясно, что описывал Винокуров — свое собственное внутреннее состояние, как бы некое мелькание сознания традиционного в его попытках воспринять, что же происходит. И в этом отношении он был больший реалист в описании конфликта старого искусства и нового, чем мы с нашими возможностями и попытками описать вполне ясный и спокойный путь перехода традиционного искусства в современное.

Вот эта зона мерцания, которая отделяет традиционный художественный менталитет от современного, есть, на мой взгляд, почти непроходимая зона, и закидать ее трупами возможных «посрединных» художников и критиков, мне кажется, невозможно и методологически неправильно, о чем я на первом заседании пытался говорить. Наверное, очень невнятно, судя по вопросам, мне возвращенным.

Дальше. При попытке определения выделяют различные реализационные уровни как критериальные — цитатность, аллюзивность, ироничность, дискурсивность, пустотность, то есть отсутствие в тексте пласта личных авторских амбиций, авторского маркированного языка, совпадающего с центральным положением художника — описателя мира, пустота центра привычно имманируемой традиционным культурным сознанием мандалы мира, отсутствие утопически проективного пафоса и актуализация операционального уровня. Что само по себе в отдельности или в парных сочетаниях, в различных пропорциях, на различных сборочных столах вполне может быть собрано в различные стилевые и поведенческие феномены различных менталитетов, эстетик, стилистик, времен и эпох.

Но будем рассуждать логически.

Действительно, не вдаваясь в детали и подробности генезиса и хронологии, в особенности при общей хронологической спутанности в нашем регионе, я должен сказать, что отличие нашего региона от Запада — это то, что к нам новые направления приходят пучком, то есть то, что было хронологически разделено в западной культурной последовательности и было в какой-то мере реакцией друг на друга, к нам приходит пучком, и мы выделяем всегда некие доминанты — скорее синтетический принцип, нежели дифференциальный.