Юлия Монакова - Три девицы под окном

Разумеется, она записала на видео выпуск новостей, в котором показали её репортаж. И хотя сама Ася мелькнула в кадре всего пару раз – в основном была видна лишь её рука с микрофоном, и даже её голоса практически не было слышно, поскольку сверху наложили голос переводчика – эта запись грела ей душу, хоть немного восполняя ущерб от испорченной плёнки.

Рита с Нелькой традиционно завидовали и смотрели на Асю с восхищением. Есть ли в этом мире хоть что-то, чего она не может добиться? То, что ей не по зубам? Тем более, Ася преподнесла всё случившееся с ней в Кремлёвском дворце с триумфальным видом победительницы. Договорилась даже до того, что руководство канала затем чуть ли не в ногах у неё валялось, зазывая к себе работать на постоянной основе. И что Дэвид рассыпался в комплиментах и любезностях… Вот только фотосъёмка была категорически запрещена, сетовала Ася – и в общем-то, не грешила против истины.

Репортаж подруги засмотрели вместе с ней до дыр и нашли, что Дэвид просто лапочка, и что они с Асей неплохо смотрятся вместе.

– Но, всё-таки, он старый, – вздохнула шестнадцатилетняя Рита с выражением лица «Платон мне друг, но истина дороже». – Ему вот-вот стукнет сорок один год, это же кошмар! Никогда бы не смогла встречаться с мужчиной, который по возрасту годится мне в отцы, – убеждённо подытожила она.

РИТА

В июле 1998 года Рита с блеском поступила на кафедру хореографии питерского института культуры. А ровно через месяц, как гром среди ясного неба, грянул дефолт…

Конечно, Рите с бабушкой приходилось нелегко и раньше. Все эти годы после развала великой некогда страны они жили впроголодь. Особенно трудно стало после смерти дедушки – но ничего, сдюжили. Крутились-вертелись, трудились в поте лица, экономили и подрабатывали. Однако к девяносто седьмому стало казаться, что жизнь потихоньку налаживается, что «лучшее, конечно, впереди». Да и Рита начала зарабатывать вполне приличные деньги за выступления с Дианой Валерьевной – ей даже удалось скопить кое-какую сумму на своё будущее обучение. Они с бабушкой хранили эти скромные сбережения в серванте, в пустой фарфоровой супнице, гордясь тем, что не доверились мошенникам типа «МММ», чьи финансовые махинации несколько лет назад потрясли всю страну. Они считали себя крайне прозорливыми и предусмотрительными, поэтому август девяносто восьмого показался им настоящим концом света. Истинным апокалипсисом…

– Что же теперь будет, Ритуля? – плакала бабушка, когда все их накопления превратились в пшик. Имеющихся денег не хватило бы даже на то, чтобы закупиться продуктами на неделю. Так… разок в магазин сходить, да на пустые прилавки полюбоваться. – Как будем жить? На что?!

Рита сдерживалась и не распускала нюни, однако и сама пребывала в смятении, попутно вслух бормоча какие-то неубедительные слова утешения старушке.

Счастливчиков, предчувствовавших обвал рубля и успевших заблаговременно обменять «деревянные» на «зелёные», среди их знакомых можно было пересчитать по пальцам одной руки. Все остальные оказались такими же нищими, как и они сами. Все сидели у разбитого корыта, выли и сосали лапу. Даже хлеб покупали теперь уже даже не половинками, а четвертинками. Да и то – чёрный…

Кто-то отчаянно пытался обменять жалкие оставшиеся гроши на доллары, опасаясь ещё большего падения рубля. В редких открытых обменниках в те августовские дни царила давка и вились бесконечные змеиные очереди…

Зарплату не платили никому и нигде. Даже в «Останкино». Ася жаловалась подруге, что родители продолжают ходить на работу лишь потому, что их там хотя бы кормят. Что касается научных работников вроде Нелькиных отца и матери, то они и вовсе стали никому не нужны.

И вновь их выручила столь ненавистная Рите фазенда.

Весь конец августа и начало сентября они с бабушкой провели на грядках за сбором урожая для последующей продажи и консервации. Рита запомнила этот период отдельными картинками: ягоды, фрукты и овощи… бесконечная стерилизация и закрутка… ряды пузатых стеклянных банок, выстроившихся на полу вдоль стен и накрытые полотенчиком…

Наконец, немного разогнувшись и с облегчением констатируя, что с голоду, вроде бы, они не помрут, бабушка спросила:

– А когда же ты в институт поедешь, Ритуля? Занятия уже две недели как начались.

– Ну какой институт, ба! – с досадой отмахнулась Рита, вытирая тыльной стороной ладони взмокший лоб. – Не до него теперь. И прекрати этот разговор. Я тебя сейчас тут одну не брошу, – раздражённо заключила она.