Юлия Монакова - Над студёной водой

– Ай, ненормальная! – тут же беззлобно забранилась толстушечка. – А если бы ноги себе обварила…

Ася не слушала её. Она бросилась к Димкиной кровати, упала на колени и залилась слезами.

– Димочка… Димочка… Димочка… – безостановочно повторяла она, захлёбываясь плачем. Схватив его руку, она принялась покрывать её торопливыми поцелуями.

– Страсти, как в мексиканском сериале, – вздохнула медсестричка, а затем, с трудом наклонившись, подняла упавший стакан и вышла из палаты, деликатно прикрыв за собою дверь.

Такси из больницы было заказано прямо в аэропорт. Ни Ася, ни Димка, а вслед за ними и Никитка не желали задерживаться здесь ни одной лишней минуты. На выписку мужа Ася явилась, захватив сразу все вещи – и свои, и мужа, и сына.

Сын… Она ещё не совсем привыкла так его называть. Смущалась, цепенела, чувствуя некоторую чужеродность этого слова на своём языке, словно перекатывала во рту камешек. Но она знала, что рано или поздно справится со своим стеснением. Она была обязана.

В такси Никитка тараторил без умолку. Он был невероятно взбудоражен грандиозными переменами в своей жизни, которых ждал так долго и вот, наконец, дождался. Мальчишка прилип к окну и комментировал всё, что видит, не замолкая ни на секунду.

– Весёленькая жизнь нас с тобой ожидает в Москве, а? – подмигнув Асе, шутливо поинтересовался Димка. – С таким-то тараторкой…

Он выглядел очень бледным, похудевшим, с резко выделяющимися скулами и синевой под глазами. Но всё же это был он, её Димка – с его насмешливым прищуром, ироничной улыбкой, низким тёплым голосом, в котором таилось столько скрытой любви и нежности… И по отношению к ней самой, Асе. И по отношению к этому маленькому мальчику, который уже вошёл в их сердца и стал по-настоящему родным .

– А мы правда поедем на море? – нетерпеливо поинтересовался Никитка. Он уже не мог ждать, его буквально распирало от предвкушения.

– Конечно, правда, – подтвердил Димка. – Надо же погреться напоследок, перед началом осени… На юге сейчас самый бархатный сезон.

– А билеты успеем купить? – забеспокоился мальчик. Ася не могла не улыбнуться такому деловому подходу.

– Уже куплены по интернету. Туда поедем на поезде, а обратно полетим на самолёте…

– Ура!!! – воскликнул Никитка, буквально лучась восторгом.

Откровенно говоря, Ася предпочла бы взять билеты на самолёт в оба конца. Но Димка настоял именно на железной дороге.

– Понимаешь, – втолковывал он, – у каждого нормального ребёнка должно быть детство с непременной поездкой на юг в поезде. Это особая атмосфера, целое путешествие, настоящий кайф! То, что люди затем вспоминают даже десятки лет спустя – как один из самых счастливых моментов своей жизни. Все эти остановки на станциях и полустанках… Продавцы пирожков, сушёной рыбы и фруктов на перроне… Открытые окна в вагоне, в которые залетает тёплый ветер… И стук колёс, к которому прислушиваешься ночами, лёжа на верхней полке, и гудки далёких поездов… И чай в стаканах, и копчёная курица на завтрак, обед и ужин… И, наконец, долгожданное море, которое показывается вдали!

– Слушай, – заподозрила Ася, и глаза её смеялись, – по-моему, это больше нужно не Никитке, а тебе самому!

– Даже если и так – что с того? – расхохотался Димка в ответ.

Пиликнул телефон, принимая входящее сообщение. Ася открыла его, прочитала и улыбнулась. Вера писала ей, что они помирились с Романом.

Вера… Милая, чудесная, невероятная Вера. Ася была бесконечно благодарна судьбе за то, что она подарила ей такую замечательную подругу. Славно, что у неё, наконец-то, всё хорошо. Как же это прекрасно, когда всё у всех просто хо-ро-шо, подумала она…

– Ты не будешь скучать по Мезени? – спросил Димка Никитку. Тот посмотрел на него прямым, не по-детски серьёзным взглядом.

– Конечно, буду, – отозвался он. – Это же моя малая родина. Я её никогда не забуду. А когда вырасту, обязательно напишу о ней книжку. Добрую-добрую. Люди будут читать и плакать от этой добрости.

– Заставить читателей «плакать от добрости» – это, конечно, ответственный посыл, – улыбнулась Ася. – Но ни секунды не сомневаюсь, что ты справишься.

Ой ты, матушка, Мезень-река – красные берега…

Течёшь ты, смывая с мятежных сердец горе, печаль да грусть-тоску. Живая твоя водица, неучерпаемая и студёная: кто хлебнёт её – такую в себе светлую силушку почувствует, что никогда уже прежним не останется, к старому не воротится. Чиста и прозрачна ты, как детские слёзы.