Георгий Пряхин - День и час

Больная лежала спокойно. Лишь когда окно, у которого они устроились — в уголке, чтобы их меньше видели, — в очередной раз обдавало недоброй кристаллической пылью, вздрагивала, открывала глаза, смотрела в окно, потом на Сергея и удрученно покачивала головой. Для нее, уроженки юга, град вовсе не романтический вестник небесных крушений, а сама беда: здесь, на земле, под ногами.

Делилась тревогой с Сергеем.

Пассажиры роптали, натягивали сброшенные было пиджаки и кофты. «Не рассредоточиваться…» Одна только вынужденная посадка их аэробуса заставила трещать по швам зал ожидания. Триста непредусмотренных душ, точнее, седелищ, ищущих в свою очередь, куда бы «приземлиться». Да и все расписание, весь график движения пошли на слом. Один удар стихии, и прекрасно вычерченные линии «Из аэропорта Ростов вы можете вылететь…» потеряли перспективу. Сложились, как телескопические антенны. Из аэропорта Ростов вы не можете вылететь… Карта утраченных возможностей. Народу в зале ожидания прибывало и прибывало: рейсы отменялись или переносились. У Сергея имелся дополнительный источник информации: опекавшая их стюардесса. Она то убегала куда-то по своим делам («Я тогда в самолете не смогла сразу вернуться, потому что на меня навесили кучу хлопот: непредвиденная посадка». — «Например?» — с шутливой строгостью спросил Сергей. «Например, посуду мыть», — прыснула она). То возвращалась снова. Ее дорожная сумка-«батон» так и оставалась на лавке возле Сергея: место занято! Подруги ее давно были в служебной гостинице, отдыхали, а она все колготилась с Сергеем и его тещей. Таскала им бутерброды («мамины» тоже пошли в ход), кефир, даже бутылку пива для Сергея расстаралась — видно, все из той же служебной гостиницы.

— Если вам куда надо, вы идите, отлучитесь, я присмотрю, не бойтесь, — она хоть и смущалась, но повторяла эту фразу весьма настойчиво.

Присмотрю. Как будто тещу могли украсть. Или она могла подняться и уйти. Заблудиться. Он качал головой:

— Мне надо только в Минеральные Воды.

— С этим обращайтесь этажом выше, — улыбнулась она и показывала пальцем в небеса.

Есть люди, чья помощь навязчива. Есть люди, чья помощь как м и л о с т ь. Такой помощью даже не милуют, а карают. Есть и такие, от которых ее лучше не ждать: помогут на копейку, а благодарности требуют на рубль. Помощь девчонки была не только легкой, естественной, она так же естественно и принималась. Усваивалась.

Дождь перестал, но ветер не утихал. Вместе с грозовыми тучами он, напружинясь, крепко упираясь в землю, по-бурлацки наклонясь вперед и зажав на плече пеньковый конец, доволок, приземлил, гася ее, топча ногами, как гасят парашют, и самую верную тучу — ночь. Просвет в тучах так и не прорезался, не мелькнул. Столь тесно, плотно шли они друг за дружкой, гроза и ночь. В зале ожидания включили свет. Прибежав после очередной краткосрочной отлучки, девчонка виновато остановилась перед Сергеем и его тещей.

— Все, до шести утра застряли. Надо располагаться на ночлег.

Нельзя сказать, что это известие Сергея обрадовало. Он был опытный клиент Аэрофлота и знал: утро вечера мудреней — железное правило воздушных путешествий. Объявили вечером задержку рейса, сразу бросай под голову командировочный портфель, вытягивайся на лавке (торопись занять, позже желающих станет больше: народ сообразит что к чему) и — спи спокойно, дорогой товарищ: утром, возможно, воспаришь.

Но глаза девчонки, стоявшей в позе провинившейся школьницы — перепачканные чернилами пальцы теребят сатиновый фартук, — так удручены, так неподдельно горюют и каются (как будто она в одном, симпатичном лице представляет все инстанции и Аэрофлота, и «этажа выше»), что впору успокаивать ее саму. Не к лицу ему ни разнюниться, ни наброситься, как то через минуту-другую, после объявления в динамике, дружно сделали остальные пассажиры, с негодованием на всех и вся. На что и перед кем ему негодовать? Благодарить надо…

— Что ж, будем готовиться на ночь, — только и сказал он и посмотрел на больную. Та лежала с открытыми глазами, прислушиваясь и присматриваясь к чему-то своему. Здесь шум, гам, толчея, а человек мучительно прислушивается к себе, к своей немоте.

Труднее всех достанется ей: ночь на этом диване среди чужих людей, без смены, без движения… Наверное, Сергею не удалось все же в полной мере сохранить бравый вид — девушка быстро присела перед ним на корточки. Безупречно чистые, хорошей выделки и выпечки (теннис? волейбол?) пальцы с отвердевшими, полированными лепестками ногтей обхватывали высунувшиеся из-за форменной юбки тесно сведенные колени.