Анна Пастернак - Дневник Дейзи Доули

Джулиус подсел поближе и положил руку мне на колено. Мне вдруг стало тошно от этого игривого жеста. Меня воротило от одной мысли о том, что мы тоже начнем обжиматься и кокетничать. Я пришла сюда не за этим! Мне нужны правда и откровенность, а не ложь и притворство. Мне нужны подлинные чувства, потому что только так я добьюсь своей конечной цели и обрету душевное равновесие. У меня возникло ощущение, будто времени осталось страшно мало и его нельзя тратить на ритуальные танцы.

Поэтому разговор я начала в лоб.

— Почему ты не женился на мне, когда нам было по двадцать? — спросила я Джулиуса.

Он не дрогнул. Вот что мне в нем всегда нравилось — поразительное самообладание.

— Мы оба были слишком юны. Сами тогда не знали, чего хотим, — ответил он.

— Я знала. Я всегда знала. Я хотела получить тебя. Я полюбила тебя с первого взгляда! — Я выразительно ударила себя кулаком в грудь. — Мне сердце подсказывало! Я с самого начала любила тебя. А ты? Ты не поверил голосу сердца!

Джулиус едва слышно вздохнул. Он колеблется, поняла я. Ему стыдно.

— Ты до сих пор боишься слушаться голоса сердца! — с удвоенным пылом продолжала я. — По-твоему, я заслужила такой участи? Или я недостойна любви?

К глазам подступали слезы, но я усилием воли не позволила себе заплакать.

— Я все время о тебе думаю, Дейзи, — ответил Джулиус. — Не могу тебя забыть.

— Вот! Вот! — в голос закричала я. — А мне не нужно, чтобы ты обо мне думал! Мне нужно быть с тобой! Рядом! Стать частью тебя!

Из-за соседнего столика на нас оглянулась отвратного вида девка — в мини-юбке, размалеванная. Оглянулась и хихикнула. Я посмотрела на эту телку так, что чуть ее не испепелила. Этой никогда не понять, о чем я говорю, — у нее ни мозгов, ни души.

— В этом вся сложность, — мрачно сказал Джулиус, понизив голос. — Ты всегда хочешь слишком многого.

В ответ я резко встала и направилась прочь. Еще минута — и я задохнусь в этом загончике для богатых и тупых. Но на улице меня нагнал Джулиус. Ах, так?

— Я, значит, слишком многого хочу? — обрушилась на него я. — Да я всегда хотела лишь одного — чтобы ты позволил мне тебя любить! По-настоящему! А не лелеять какие-то там юношеские фантазии, не крутить их в голове! — Я постучала себя по виску.

— Вот так тебе по-настоящему? — Он сгреб меня в охапку, стиснул до боли и поцеловал.

— Не надо, пусти! — Я попыталась вырваться. — Не надо, пожалуйста!

— Так чего тебе надо? — рявкнул разъяренный Джулиус.

— Просто… обними меня, и все.

Когда он послушался, я заплакала, уткнувшись в лацкан его пиджака. Внутри у меня все разрывалось от боли.

— Ну перестань, — прошептал Джулиус мне в волосы. — Будет. Не плачь.

— Я так больше не могу-у-у! — провыла я.

И вдруг он ответил:

— Я тоже.

Не успела я опомниться, как Джулиус уже втащил меня за руку в роскошный отельный номер. Просто чтобы поговорить в спокойной обстановке, объяснил он на ходу, а вовсе не с какими-то неприличными целями. Иными словами, он не желал стоять посреди улицы, утешая плачущую женщину. Не любил сцен. В номере я прямиком проследовала в ванную, где прижалась лбом к холодной мраморной стене. Я устала плакать и ощущала ужасную эмоциональную опустошенность. Надо отмокнуть в ванне, намылиться всеми тутошними дорогими гелями и шампунями, и пусть всю негативную энергию смоет вода. Я пустила сильную струю и, как загипнотизированная, уселась на бортик, глядя, как вода поднимается все выше. Потом зажмурилась, закрыла лицо руками и подумала: «Самый главный вопрос в жизни вовсе не „зачем мы здесь?“, о нет. Его куда лучше сформулировал Камю: „Почему бы нам не убить себя?“» Да-да, как это верно. Я была в таком состоянии, что изречение Камю вдруг показалось мне невероятно смешным, и я расхохоталась.

Вдруг в дверь заколотил Джулиус. Он что-то кричал. А, вода. Я посмотрела под ноги. Вода стремительно растекалась по полу, перелившись через бортик, и хлюпала на кремовом коврике. А я и не заметила. Ванна, оказывается, наполнилась очень быстро. Я закрыла оба крана, и тут в ванную ворвался Джулиус и мгновенно пошвырял на пол все полотенца, чтобы остановить поток воды. Недолго думая, он опустился на колени и начал промокать полотенцами пол, сгоняя воду. И ни слова упрека, ни даже сердитого взгляда! Мне это всегда в нем нравилось. Другой бы на его месте не то что подумал, а и сказал: «Идиотка, если протечет этажом ниже, нам выставят колоссальный счет!» А Джулиус ничего такого не сказал, и вовсе не потому, что он богат. Просто у него, как и у меня, обостренное чувство юмора. Мы переглянулись и покатились с хохоту — буквально, прямо на мокрые хлюпающие полотенца. Ну и положеньице! Вскоре в дверь номера отчаянно застучали, отчего нам стало еще смешнее.