Анна Пастернак - Дневник Дейзи Доули

— Ну и где в этом бардаке любовь, позволь спросить? — поинтересовался Майлс. — Ты вечно попрекаешь меня, что я-де не верю в настоящую любовь, но, по-моему, современные женщины и сами в нее не больно-то верят.

— Мне кажется, мы ее боимся. Не только женщины, мужчины тоже, — задумчиво сказала я. — Все боятся обид, боли, сердечных ран. Боятся обжечься. Я вот лично до сих пор твердо убеждена: если тебе больно рядом с партнером, это не любовь, а лишь страх — страх, что любовь причинит боль, что тебя обидят.

Вошла мама — как обычно, с чаем и плюшками — сгрузила угощение на столик, а сама села на диван. Майлс повернулся к ней:

— Знаете, я сто раз слышал, как ваша дочурка несет свою пургу на темы психологии, и вот впервые подумал, — а может, она в чем-то права?

Мы все рассмеялись. Майлс продолжал:

— Теперь, когда я узнал, что у меня есть ребенок, я смотрю на жизнь иначе. Конечно, я мог бы налететь на них вихрем, потребовать дочку себе, открыть всю правду и разрушить семью, но, спрашивается, что тогда будет с крошечным ребенком, который ни в чем не виноват? Последнее время я только об этом и думаю, и вот что я понял: в данном случае, если любишь, то нужно оставить их всех в покое, включая дочку. Придется подождать, потому что рано или поздно тайное все равно станет явным. Мать ей все расскажет, и отец узнает, что ребенок не от него. А я ничего, я подожду, мне спешить некуда. Как только подвернется подходящий момент, я объявлюсь. Пусть она пока подрастет. Сказать, что я люблю эту кроху, не могу — я ведь ее толком не видел и не знаю, но… понимаете… мне кажется, теперь я за нее в ответе.

— Это все потому, что ты прирожденный отец, Майлс, — мягко ответила моя мама. — Видишь, ты уже сейчас ставишь потребности ребенка на первое место, выше своих переживаний, а это первая заповедь взрослого и заботливого родителя.

Майлс, кажется, был тронут.

— Дейзи, — обратилась ко мне мама, — пожалуйста, детка, обдумай еще раз, стоит ли тебе связываться с Джулиусом. Вот Майлс тебе подтвердит: когда речь заходит о детях, тут уже все серьезно, дети не игрушки. А у Джулиуса и так уже есть ребенок.

Она перевела взгляд с Майлса на меня и обратно.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы поженились! Я всегда только об этом и мечтала, — вздохнула она.

Прошло два дня. Я вернулась в город и как-то раз, копошась за прилавком, увидела, что перед книжным магазином затормозил автомобиль Джулиуса. С перепугу и от волнения я заметалась туда-сюда. Подоспевший Майлс поймал меня и слегка встряхнул за плечи.

— Дейзи! Внимание! Помни, что бы ты ни решила, не поддавайся искушению вышибить ему мозги, — наставительно сказал он. — А то еще больше все запутаешь.

— В отличие от тебя, дружок, я не применяю секс в качестве болеутоляющего, — улыбнулась я.

— Так и я тоже, — серьезно ответил Майлс. — Завязал.

Я чмокнула Майлса в щеку, а он посмотрел на меня на диво нежно и напомнил:

— Не забудь, ты не в кино. Джулиус тебе не Джерри Макгуайр, он не станет тебе второй половинкой. Он тебя запутает и разрушит твою жизнь.

— Знаю, знаю. — Я торопливо послала Майлсу воздушный поцелуй и выскочила из магазина.

— Дейзи, я буду тебя ждать когда угодно! — крикнул он мне вслед, но как раз в этот момент дверь за мной захлопнулась, так что не уверена, что я верно расслышала. Удивленная, я обернулась. Майлс горячо кивал. Что он имел в виду? Что обождет в магазине, пока я не вернусь? Что работа всегда останется за мной? Или что он как верный друг и не только всегда готов меня утешить и даже больше? Он что, всерьез задумался о маминых словах?!

Джулиус повел меня в бар при отеле «Блейк» — дорогущее заведение с подчеркнуто притемненным интерьером, сплошная черная кожа и орхидеи, в общем, сексуальная такая обстановочка, но, пожалуй, она больше подходила для тайных встреч любовников, чем для целомудренного выяснения отношений и взаимных откровенностей. Джулиус заказал коктейли с шампанским. Мне было не по себе. Он-то здесь был как рыба в воде, он был среди себе подобных, в своем кругу — среди властных преуспевающих мужчин, не знавших, как еще потратить невероятное богатство. В воздухе витал разврат. Женщины, которые в сумраке все как одна казались журнальными красавицами, томно поправляли подкрашенные волосы, жеманились, вихляли задами и хихикали. Все это меня абсолютно не вдохновляло. Какие же они все пустышки! Не люди, а картон какой-то. Может, конечно, у них у всех денег куры не клюют, но эмоционально, духовно они поголовно банкроты. Души у них мертвые, вот что. Я тут единственный живой человек, способный на сильные чувства и порывы. Никому из этой светской публики не нужны вторая половинка и родство душ. Да им попробуй заикнись о чем-нибудь таком — они же со смеху поперхнутся джином или глянут на тебя, будто услышали нечто малопристойное. Всем им только одного и надо — использовать друг друга, употребить, не тем, так иным способом. Для них люди взаимозаменяемы, в том-то и соль. Им это нервы щекочет, их это волнует.