Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

— Хер с бугра он, а не лётчик! — сказала бабушка на Колино пятилетие, выпив лишнюю рюмку наливки.

— Мама! — возмутилась Колина мама.

— Что мама? Ладно. Просто подлец, раз вам точные определения не к столу!

— Мама!

— Что мама? Мужика себе нормального найди, а не на мать ори!

Но в садике Коля правду рассказывать не стал, хотя начал догадываться, что остальные дети космонавтов, водолазов и героических строителей целины такие же, как и он безотцовщины. Даже несколько дней походил в группу с чувством гордости своим превосходством новыми знаниями, а потом как-то само стёрлось.

До школы бедность семьи не сказывалась на Колино настроение никак, а потом он успел к ней привыкнуть и, если и страдал, то наружу этого не показывал. У Коли никогда не было магнитофона (даже с кнопками, которые нужно было подпирать огрызком карандаша, чтоб играл), джинсов, велосипеда, приличных лыж или цветного телевизора, зато Коля был знатным спортсменом и упорно, хотя и не очень блестяще, учился. Маленькое, какое-то пугливое, но настойчивое чувство не то зависти, не то обиды, не то не пойми чего ещё, поселилось внутри Коли годам к двенадцати и нет-нет да и начинало если и не грызть, то посасывать.

На семейном совете, к середине десятого класса, было решено отдавать Колю в военное училище. Потому что не на завод же ему идти жизнь свою губить пьянством, а куда ещё? В МГИМО его ждут, что ли, и глаза все уже проглядели в сторону Миасса — ну где тот Коля и когда уже к ним поступать приедет?

Мама с бабушкой ругались три дня, выбирая, где Коля будет блистать, — в железнодорожных войсках или по политической части. Коля и кот к их спору были абсолютно равнодушны: кот был животным, а Коля давно уже решил, что пойдёт в моряки, так как моря живьём он никогда не видел, а очень хотелось ещё со времён книжки про капитана Врунгеля. Ещё можно было бы в лётчики, но к лётчикам отношение у Коли было двоякое: с одной стороны, — да и фуражки вот эти вот с крыльями, но с другой — подлецы (это так сказалась на него детское враньё про отца-лётчика). А подлецом Коля становиться не планировал, что совсем и не удивительно в шестнадцать лет. Такие мысли обычно приходят в голову намного позже. Маме с бабушкой не говорил до последнего, знал, что станут отговаривать и умоют слезьми всю округу, и он может не выдержать и уговориться, а потом всю жизнь будет жалеть об этом. А если и жалеть, то уж лучше о собственном решении, а не о навязанном мамой — так считал Коля.

— Как это в военно-морское? — присела на выдохе мама, когда Коля показал ей вызов.

— Что в военно-морское? — выглянула с кухни бабушка.

Из-за бабушки выглянул кот. Ишь ты, гляди, — животное, а тоже беспокоиться умеет.

И началось на три дня стенаний и траура. Точно отговорили бы, думал потом Коля, какой я молодец, что скрывал всё до последнего!

В училище Коля поступил легко.

— Кандидат в мастера спорта по лёгкой атлетике? — уточнил единственный на всё училище подполковник, начальник кафедры физподготовки. — Вообще на экзамены можешь не ходить. Садись, пиши письмо родителям, что зачислен. Пусть поплачут и начинают гордиться!

Денежное довольствие у курсантов оказалось огромным — почти десять рублей. Правда хватало его всего на несколько дней: после бабушкиных разносолов, которые та готовила неизвестно из каких продуктов, но всегда вкусно, казённая пища голод не утоляла и всё время хотелось есть, а цены ЧПОК выставлял — мама дорогая! К концу второго курса голод прошёл, добавили ещё денег за старшинские сопли, но появились девушки, и оказалось, что от них деньги исчезают ещё быстрее, чем от голода. Хорошо, что хоть форму выдавали регулярно и в Питере таких ходило чуть не полгорода — об одежде можно было совсем не переживать.

К пятому курсу Коля женился и переживать стало вовсе не о чем, кроме будущей карьеры. Жена ему досталась хорошая, из интеллигентной питерской семьи (мама — бухгалтер, папа — машинист в метрополитене). Колю все любили и уважали, он платил им тем же. И только то самое маленькое чувство из детства, что вот чего-то надо, чего-то не хватает для счастья — иногда всё ещё посасывало Колю где-то внутри и, скорее всего, уже просто по привычке.

Училище Коля закончил с твёрдым синим дипломом, хотя для этого пришлось к третьему курсу несколько испортить отношения с начальником кафедры физподготовки, который утверждал, что главное сейчас — спорт и показатели, а уму-разуму на флоте и так научат и чего тратить на это время, когда спартакиада на носу. По праву твёрдого хорошиста Коля выбрал Север, потому как к Питеру ближе, а жена расставаться с родителями навсегда не планировала и Камчатку категорически отмела из двух возможных вариантов.