Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

Парнем Серёга был сообразительным. Не в том смысле, что сейчас он тупорез, а в том, что тогда так оказалось. За дело он взялся бодро, но, само собой, в вопросах устройства механической матчасти пускал пузыри, что довольно естественно для лейтенанта из боевой части номер два. Механики-то тоже, знаете, в их ракетном лесу без фонарика быстро теряли ориентацию. Не имея намерений Серёгу тормозить в его становлении, выработал я такой алгоритм: Серёга изучал вопрос самостоятельно, рассказывал мне общие понятия, а потом я вёл его по отсекам, тыкал пальцем в устройства и посвящал в детали. Механика из него таким способом сделать было невозможно, но и цели-то такой не ставилось. Во всяком случае, намеренно…

— Ну как, шарю я?

Вернул меня в реальность от созерцания капель Серёга.

— Ну… почти. Сейчас тринадцатый и пятнадцатый отсеки пролезем и можешь проситься в турбинисты!

— Чур меня, чур! Слушай, а что на ужин у тебя сегодня?

— Сегодня? Сегодня у меня на ужин чай и воспоминания о вчерашнем ужине.

— Прикольно! А мы с Олегом такую штуку на ужин прикупили — с ума сойдёшь от крутизны! Пойдёшь к нам?

— В ваш секретный пост, куда мне категорически нельзя заходить?

— Ага, где ты прошлый раз тумблерами игрался, а мы потом полночи их обратно восстанавливали!

— Пойду, конечно! А тумблерами дадите пощёлкать?

— Спрашиваешь!

— Так! — строго сказал Олег, который был на год старше Серёги, в абсолютно секретном ракетном посту. — И тумблерами мне тут не щёлкать!

— Да ладно, чо ты орёшь-то на старшего по званию?

— А то и ору, что тут тебе не «Молибден»! Тут тебе, знаешь (на этом ракетная фантазия кончилась) …о-го-го!

— Угу. Ну отключи пульт, я же всё равно им щёлкать буду, и давай, что там у вас такого необычного на ужин — показывай.

Абсолютно секретный ракетный пост находился между Пелагеей и Аглаей — это они мне ещё в прошлый раз рассказали. А, вы же сейчас не поняли, о чём я: они всем ракетам имена женские давали, чтоб, значит, не бездушными ядерными смерчами управлять, а вполне себе милыми и уютными, хоть и ядерными, устройствами. Ничего на посте не было особенного — узенькая выгородка вдоль борта, напичканная стойками с лампочками, железными шкафами под красными печатями и парой складных стульев, — посторонний человек, зайдя в него, наверняка не оценил бы всю потенциальную грандиозность того, чем этот пост управляет.

Расселись мы за узеньким столиком, воткнули кипятильник в разъём для паяльника, и Олег полез в сумку.

— Ты офигеешь сейчас! — пообещал он.

— Давай-давай уже, не томи! — потирал ладони Серёга.

— Вуаля! — и Олег извлёк на свет килограммовую пачку «Роллтона».

Повисло восхищенное молчание, только кипятильник уютно булькал в литровой банке и жужжали схемы поддержания микроклимата в шахтах.

— Видал! — как бы спросил Серёга.

— Дай-ка, — говорю, — посмотреть. Это же надо до чего прогресс дошёл, вы себе представляете! Вот это я понимаю — забота о людях!

— А вкусные какие — ты не поверишь! Мы вчера одну на ужин с Серёгой накатили! Давай уже, запаривать будем, а то слюнки текут! Не трогай, блядь, этот тумблер! Вон те вот щёлкай, только по очереди!

Залили макароны кипятком — вкусно запахло едой и желудки заурчали, что твои тигры, в предвкушении.

— Дай чего — накрыть банку, — протянул руку Олег.

— А во, зачётным листом моим накрой.

— Дурак ты! Его в руки без перчаток брать противно, а тут же это — пища!

Это-то да. Зачётный лист у офицера жил в белом цвете недолго, в зависимости от активности его владельца, но не больше месяца. Потом становился он похожим, можно было бы сказать, что и на портянку, но знавал я в колхозе трактористов, что и портянку такую наматывать не стали бы. И это отнюдь не говорит о какой-то неаккуратности или небрежном отношении к своим знаниям у лейтенантов. Наоборот, это говорит о том, что первое, чему они учатся, попав на корабль, — нюхать обстановку. И одна из самых успешных составляющих в сдаче зачётов — это не ум, сообразительность и трудолюбие (хотя они тоже не помешают), а наличие зачётного листа всегда при себе. Лезешь в трюм — бери с собой зачётный лист, идёшь на обед — бери с собой зачётный лист, в туалет тебя зовёт организм — слышишь шёпот на краю слуха? Это зачётный лист шепчет тебе «Вася, возьми меня с собой, я тебе авось и сгожусь!». «Психология» — называют эту науку гражданские, а у военных говорят просто — чутьё. И у старпома, как ни странно это сейчас прозвучит, бывают хорошие настроения — нет, нет, да и подмахнёт какой зачётик, для восстановления своей кармы. Так что, если зачётный лист, который живёт у лейтенанта месяца три-четыре, залить водой, то в получившийся взвеси можно найти всю таблицу Менделеева, не исключая радиоактивных и редкоземельных элементов.