Стивен Фрай - Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

Как-то раз прибыл в Коринф гонец от царя ПИТФЕЯ, правившего Трезеном, маленьким городом-государством в дальнем юго-восточном углу Пелопоннеса. Беллерофонта сердечно приглашали посетить тамошний дворец и познакомиться с дочерью царя ЭФРОЙ с целью возможной помолвки. Беллерофонт прилетел туда на Пегасе, и вскоре они с царевной влюбились друг в дружку. Их помолвка порадовала царя Питфея, давно желавшего упрочить позиции Трезена, объединив его с Коринфом.

Беллерофонту легко позавидовать. Красавец-царевич, помолвленный с красавицей-царевной. Родители на него не надышатся, женщины дуреют от его изящной силы и наглого обаяния. У него есть летающий конь, и ездить на нем может лишь сам Беллерофонт и никто более. Чего еще желать в жизни?

Но богини судьбы обожают устраивать гадкие сюрпризы любому, кто достиг вершин мира. Беллерофонту не удалось избежать их коварства и капризов, как не удается это никому из нас.

Тот день начался, как любой другой. За две недели до свадьбы в Трезене Главк, Делиад и Беллерофонт отправились в лес под Коринфом охотиться на дикого вепря. Охота была пешей, а потому Пегас не участвовал. Никто и не помнит толком, как стряслась беда. Ничего не сказав ни брату, ни отцу, Делиад ускользнул в кусты облегчиться. Беллерофонт услышал звуки, которые однозначно принял за рык вепря (по всей видимости, брат тужился по-большому), и метнул копье туда, откуда доносились мычанье и фырчки. Послышался ужасный крик, и Делиад выбрел из кустов, оторопелый и смертельно раненный копьем. Скончался он, не успели добраться домой.

Неустанно продолжим напоминать себе, что для греков кровное преступление – убийство родственника – самое серьезное из всех. Искупление можно получить лишь от оракула или жреца – или от законного царя. Не очиститься от такой вины означало навлечь на себя гнев эриний.

Первое следствие убийства Делиада – немедленная отмена помолвки Беллерофонта с Эфрой. Следом его выслали из Коринфа в Тиринф – соседнее царство Микены, чтобы там он понес наказание и искупил вину. Правитель ПРЕТ был другом семьи и силой своей мистической царской власти был способен смыть с Беллерофонта скверну преступления.

У Прета была жена по имени Сфенебея [117] Имя означает «сильная корова», или – если есть желание сформулировать помягче – «некто, обретший силу благодаря обладанию коровами». Более ранние источники, в том числе Гомер, называют ее АНТЕЕЙ. , и уж так ее взбудоражила близость столь притягательного молодого человека, что однажды ночью она постучалась к нему в спальню. Он открыл дверь и увидел ее с лучиной в руке, на лице – завлекательная улыбка. На Сфенебее не было ничего, кроме шелковой ночной сорочки, да и та являла больше, чем скрывала.

– Ты меня разве не впустишь? – проворковала она.

– Я… я… нет! Нет. Это совершенно непристойно.

– Но непристойность – такая потеха, Беллерофонт, – проговорила она, отталкивая его в сторону и направляясь к кровати. – Узковато, но если один поверх другого, то места навалом, правда? – Она улеглась и принялась выписывать пальчиком на покрывале жеманные кружочки.

Беллерофонт маялся.

– Нет! Нет-нет- нет ! Государыня, я во дворце гость. Прет не выказывал мне ничего, кроме доброты. Предать его – поступить по-свински.

– Прокатись на мне, как на том своем коньке. Ты же хочешь, а? Я чувствую, что хочешь.

И тут Беллерофонт совершил чудовищную ошибку. Конечно же, он с удовольствием возлег бы со Сфенебеей. Она была невероятно привлекательна, а он молод и полон жизненных соков, однако нарушать законы гостеприимства, да еще и искупая при этом убийство родственника, вообще немыслимо. Так и надо было сказать. Но, считая, что лучше выкрутиться из положения иначе, Беллерофонт произнес:

– Нет. На самом-то деле не хочу. Меня к тебе нисколько не влечет, и я буду признателен, если ты уйдешь.

Зашипев, Сфенебея встала и вышла вон, пылая щеками. Так ее не оскорбляли никогда. Уж она-то покажет этому гаденышу-скромнику. Ой да. Всю ночь ворочалась она в муках стыда и уязвленной гордости.

Прет имел привычку кошмарно храпеть, и царская чета уже давно обустроила себе раздельный сон, однако Сфенебея нередко навещала супруга по утрам, чтобы обсудить планы на день. В то утро она явилась, прихватив чашу козьего молока с медом.

– Ах, благослови тебя боги, моя милая, – сказал Прет, садясь в постели и благодарно отхлебывая из чаши. – Сдается мне, приятное утро… Думал, не поехать ли на охоту с юным Беллерофонтом. Он… Небеси! До чего же красные у тебя глаза!