Джанет Уинтерсон - Не только апельсины [litres]

Когда пастор пришел на следующее утро, я уже чувствовала себя лучше. Мы втроем выпили чаю. Думаю, мама рассказала какую-то шутку. Все было решено.

– Так я закажу для вас номер? – спросил пастор, листая свой ежедневник. – Вас, конечно, там ждут, но надо же соблюсти приличия.

– Как Элси? – Это не давало мне покоя.

Нахмурившись, пастор сказал, что вчерашний вечер расстроил ее больше, чем они думали. Ее положили в больницу.

– Она поправится?

Мама напомнила, что это Богу решать, а нам надо думать о другом. Пастор мягко улыбнулся и снова спросил, когда мы поедем.

– Я не поеду.

Он сказал, что мне понадобится отдых после битвы. Что моей матери нужен отдых.

– Пусть она едет. Я ухожу из церкви, поэтому об остальном можете забыть.

Они сидели как громом пораженные. Я сжимала шероховатый бурый камешек и надеялась, что они уйдут. Они не ушли. Они увещевали, молили и призывали на мою голову громы и молнии, потом они передохнули и взялись за меня с новыми силами. Они даже предложили вернуть мне руководство занятиями по изучению Библии, пусть и под присмотром. Наконец, пастор покачал головой и объявил меня «отпавшей», о коих говорится в Послании к евреям и коим невозможно речь истину. Он в последний раз спросил меня:

– Ты покаешься?

– Нет.

И я смотрела на него в упор, пока он не отвел взгляд. Он на полчаса увел с собой мать в гостиную. Не знаю, что они там делали, но это не имело значения: моя мать давно выкрасила белые розы красным, а теперь заявляла, что они такими выросли.

– Тебе придется уйти, – сказала она, вернувшись. – Я не потерплю тут демонов.

Куда мне было идти? Не к Элси, она была слишком больна, и никто из нашей общины не рискнул бы меня приютить. Если бы я пошла к Кэти, то навлекла бы на нее беду, а мои родственники, как и большинство родственников, были отвратительные.

– Мне некуда идти, – возразила я, последовав за ней на кухню.

– Дьявол заботится о своих, – бросила она в ответ, выталкивая меня.

Я знала, что мне не справиться, поэтому даже не пыталась. Я дам волю чувствам потом, когда будет безопасно. Пока я должна быть несгибаемой и белой. В морозные дни зимой земля белая, потом поднимается солнце, и иней тает…

– Тогда решено, – весело заявила я матери, изображая уверенность и безразличие. – В четверг я съеду.

– Куда? – подозрительно спросила она.

– Я тебе не скажу. Посмотрим, как дело пойдет.

– У тебя нет денег.

– Буду работать по вечерам и в выходные.

На самом деле я была до смерти перепугана и собиралась пожить у учительницы, которую до некоторой степени беспокоило происходящее. Я и раньше брала по субботам смены в передвижном фургончике мороженого. Теперь буду работать и по воскресеньям, чтобы со временем с ней расплатиться. Будет несладко, но не настолько, как здесь.

Я хотела забрать собаку, но знала, что мать мне не позволит, поэтому сложила в чемодан лишь книги и музыкальные инструменты, а сверху положила Библию. Беспокоила меня лишь мысль о том, вдруг придется работать во фруктовой палатке, где сплошь апельсины: испанские навелины, сочные яффа, спелые севильские.

«Ни за что! – утешала я себя. – Уж лучше с кишками возиться!»

В мое последнее утро дома я тщательно застелила постель, опорожнила мусорную корзину и неспешно брела за собакой, которую вывела погулять. В тот момент я не могла даже вообразить, что со мной станется, и мне было все равно. Это не Судный день, а просто еще одно утро.

Давным-давно, когда королевство было разделено на разные наделы – совсем как пароварка на отсеки, – люди гораздо серьезнее относились к путешествиям. Разумеется, возникали очевидные проблемы. Сколько еды с собой брать? Каких чудовищ можно встретить? Нужно ли брать запасную голубую тунику на случай мира или запасную красную на случай не-мира? И неочевидные проблемы, например: как быть с чародеем, который хочет о тебе заботиться?

В те дни магия имела большое значение, а сама земля изначально была продолжением мелового круга, который рисуешь вокруг себя, чтобы защититься от духов стихий и тому подобного. Теперь это вышло из моды, а жаль, потому что, когда кажется, что тебе угрожают, гораздо лучше сидеть в меловом круге, чем в газовой печи. Конечно, люди над тобой смеются, но люди над многим смеются, поэтому незачем принимать это на свой счет. Почему это помогает? Да потому, что принцип личного пространства всегда остается прежним, обрушился ли на тебя дух стихии или чье-то дурное настроение. Меловой круг сродни силовому полю, и если воображение у тебя не слишком живое, полезно иметь что-то материальное в напоминание.