Джанет Уинтерсон - Не только апельсины [litres]

– А как насчет того, чтобы поговорить плохо о живых? Мой Фрэнк пустился во все тяжкие.

Нелли сделала глубокий вдох и взяла еще мармеладку. Она спросила, неужели дело в той девке, которая подает в пабе пироги и горох, а Дорин не знала наверное, но, если подумать, не потому ли от него вечно пахнет подливой, когда он возвращается домой.

– Тебе вообще не стоило за него выходить, – пожурила Нелли.

– Так я же не знала, что он за фрукт, когда за него выходила, так ведь? – И она рассказала Нелли про войну, про то, как Фрэнк нравился ее папе и как это казалось разумным. – Но мне следовало бы догадаться, что он за человек, раз приходит ухаживать за мной, а в конечном итоге напивается с моим отцом? И я вечно – вся такая разряженная – играю в вист с его мамашей и ее подружками.

– Так он тебя никуда не водил?

– Еще как! – откликнулась Дорин. – Мы каждое воскресенье ходили на собачьи бега.

Какое-то время они сидели молча, потом Дорин продолжила:

– Конечно, когда появились дети, все пошло на лад. Я пятнадцать лет его игнорировала.

– И все-таки тебе не так скверно, как Хильде через дорогу, – утешала Нелли. – Ее-то муж пропивает каждый пенни, и она не смеет пойти в полицию.

– Если бы мой меня хоть пальцем тронул, я бы его пришибла, – мрачно откликнулась Дорин.

– Правда?

Дорин пошаркала туфлей в пыли.

– Давай покурим, – предложила Нелли, – и ты расскажешь мне про Джейн.

Джейн была дочкой Дорин, ей только-только исполнилось семнадцать, и она очень прилежно училась.

– Если она не найдет себе парня, пойдут разговорчики. Она все время проводит у Сьюзен за домашними заданиями. Так она, во всяком случае, мне говорит.

Нелли предположила, что Джейн только делает вид, что занимается у Сьюзен, а на самом деле тайком встречается с каким-нибудь парнем, но Дорин покачала головой.

– Она точно там, я спрашивала у мамы Сьюзен. Если не будут осторожны, люди подумают, что они – как та парочка из газетного киоска.

– А мне они нравятся, – твердо возразила Нелли. – Кто говорит, что они чем-то не тем заняты?

– Миссис Фергюсон, что живет через дорогу, видела, как они покупают новую кровать. Двуспальную.

– Ну и что это доказывает? У нас с Бертом была двуспальная кровать, а мы ничего в ней не делали.

Дорин ответила, что это все прекрасно, но две женщины – другое дело.

«Почему другое?» – спросила я себя в ящике для угля.

– Ну ваша Джейн может поступить в университет и уехать, она ведь умная.

– Фрэнк такого не допустит, он хочет внуков. А вот если я прямо сейчас не начну пошевеливаться, то для него не будет обеда, и он опять пойдет в паб за запеканкой и горошком. Не хочу давать ему повод.

Она с трудом поднялась на ноги, а Нелли взялась развешивать и пришпиливать прищепками белье. Когда стало безопасно выходить, я выбралась из ящика для угля, совершенно сбитая с толку и перемазанная сажей.

Хорошо, что мне суждено стать миссионеркой. На некоторое время я отложила проблему мужчин и сосредоточилась на чтении Библии. Рано или поздно я влюблюсь, как все остальные, там видно будет.

А потом, несколько лет спустя – совершенно по ошибке – так и произошло.

Мама сказала, что нам нужно сходить в центр города.

– Я не хочу.

– Надевай плащ.

– Я не пойду, там дождь.

– Знаю, и я не собираюсь мокнуть одна.

Она швырнула мне дождевик и повернулась к зеркалу поправить на голове платок. Я пинком выгнала собаку из коробки и попыталась пристегнуть к ее ошейнику поводок. Мама это заметила.

– Оставь шавку, на нее наступят.

– Но…

– Оставь, тебе говорят!

И она схватила одной рукой сумку для покупок, а другой – меня и потащила на автобус и всю дорогу жаловалась на мою неблагодарность. Когда мы сели в автобус, то увидели Мэй с Идой. Идой звали одну из владелиц того запретного газетного киоска, и, помимо всего прочего, она играла за местную команду в кегли.

– Смотрите-ка, Луи с деткой! – воскликнула Мэй.

– Какая там детка, – возразила Ида. – Ей уже четырнадцать стукнуло. Хочешь кокосовый макарун? – Она ткнула в мою сторону смятым пакетиком.

– Спасибо, – сказала мама и взяла один.

– Вы в центр? – спросила Мэй.

Мама кивнула.

– Помяни мое слово, там и фруктов-то путных нет, только всякая дорогущая дрянь из Испании.

– Мы за фаршем, – сказала мама, складывая руки на сумочке.

– Ну, так я тебе говорю, ничего там нет, – повторила Мэй. – И еще кое-что скажу. – Она подалась вперед, навалившись на спинку сиденья и придавив к нему тяжелой грудью мои волосы.