Харуки Мураками - Норвежский лес [litres]

– Выходит, оттуда придется уехать?

– Как же я к тебе приеду, оставаясь там? – сказала Рэйко. – А тем более, мне уже пора. Суди сам – восемь лет провела. Останусь еще – совсем заплесневею.

Я не мог подобрать слов и молчал.

– Послезавтра приеду на «синкансэне» в три двадцать, так что встречай. Помнишь в лицо? Или после смерти Наоко потерял ко мне интерес?

– Да ну? – ответил я. – Послезавтра к трем двадцати буду на Токийском вокзале.

– Сразу заметишь. Нечасто можно увидеть женщину средних лет с чехлом от гитары.

И действительно я сразу нашел Рэйко. Она была в мужском твидовом пиджаке, белых брюках и красных спортивных туфлях. По-прежнему короткая прическа с торчащими кое-где волосами. В правой руке болталась дорожная сумка из желтой кожи, с левой свисал черный гитарный чехол. Увидев меня, она улыбнулась, изогнув все свои морщины. Глядя на ее лицо, я тоже невольно улыбнулся. Я взял у нее сумку, и мы пошли на платформу центральной линии.

– Слышь, Ватанабэ, с каких это пор у тебя такое лицо? Или в Токио сейчас такие в моде?

– Какое-то время путешествовал. Толком ничего не ел, – сказал я. – Как поездка в «синкансэне» [55] Первая линия «синкансэна» была введена в строй к Токийской олимпиаде 1964 г., то есть, уже после того, как Рэйко попала в «Амирё». ?

– Да ничего хорошего – окна не открываются. По пути хотела купить бэнто – куда там!

– Зачем, по поезду же ходят продавцы?

– Ты имеешь в виду дорогие несъедобные сэндвичи? К ним даже помирающая с голоду лошадь не притронется. Мне нравится рис с морским карпом, который продают в Готэмба.

– Ага, скажи такое кому другому – сразу примут за бабку.

– Чего уж там? Бабка и есть, – сказала Рэйко.

По пути в Кичидзёдзи Рэйко крайне внимательно всматривалась в проплывавшие за окном поезда пейзажи Мусасино.

– Что, за восемь лет меняются даже пейзажи? – спросил я.

– Ватанабэ, ты ведь не знаешь, какое у меня сейчас настроение?

– Не знаю.

– Страшно мне до жути – чуть с ума не схожу. Как быть – не знаю. Очутиться в таком месте, – сказала Рэйко. – Не находишь, «чуть с ума не схожу» – неплохо сказано?

Я рассмеялся и взял ее за руку.

– Уже все хорошо. Ведь выйти оттуда удалось своими силами?

– Оттуда я вышла не своими силами. Оттуда я вышла благодаря Наоко и тебе. Я бы не выдержала там без Наоко. К тому же, я была убеждена, что нужно приехать в Токио и спокойно с тобой обо всем поговорить. Вот и вышла. Если бы не все это, так бы там и осталась до конца своих дней.

Я кивнул.

– Ну а дальше?

– Поеду в Асахикаву [56] Город на о. Хоккайдо, в котором зафиксирована самая низкая в Японии температура. . Слышь, в Асахикаву! Одна моя хорошая знакомая по консерватории ведет там класс музыки. Вот. И два-три последних года зовет к себе – в помощницы. До сих пор отказывалась – не хотела ехать в такую холодрыгу. Ведь так, да? Не успела выйти, и куда – в Асахикаву! Такое ощущение, что там меня поджидает ловушка.

– Не так там все и плохо, – сказал я. – Один раз приходилось ездить – вполне приличный город… интересная атмосфера.

– Серьезно?

– Там куда лучше, чем в Токио.

– Больше деваться некуда. К тому же, я уже отправила туда багаж, – сказала она. – Как-нибудь приедешь ко мне в гости?

– Конечно… А туда – сразу? Или будет несколько дней в Токио?

– Если получится, хочу провести здесь пару-тройку дней. Ничего, если у тебя пошумим? Я не привередливая.

– Нет, конечно. Если что, посплю в спальнике.

– Извини.

– Ничего страшного – у меня альков просторный.

Рэйко слегка побарабанила пальцами по гитарному чехлу.

– Пожалуй, мне нужно себя приучать. До отъезда в Асахикаву. А то совсем еще не привыкла к внешнему миру. Многого не знаю, напрягаюсь. Поможешь мне освоиться? Кроме тебя, мне обращаться не к кому.

– Конечно. Что будет в моих силах, – ответил я.

– Постой, а я тебе не мешаю?

– Интересно, чему?

Рэйко посмотрела на меня, изогнула уголки губ и засмеялась. И больше ничего не сказала.

Доехав до Кичидзёдзи, мы пересели на автобус, и пока добирались до моей квартиры, ни о чем серьезном не говорили. Так, по мелочи: как изменился Токио, что я помню про Асахикаву, как Рэйко училась в консерватории. О Наоко не обмолвились ни словом. С нашей последней с Рэйко встречи минуло десять месяцев, и теперь мне на удивление приятно и спокойно было идти с нею рядом. Показалось, что со мной такое уже было. Если подумать, во время прогулок с Наоко по Токио, меня посещали такие же мысли. Как прежде у нас с Наоко был общий мертвец – Кидзуки, сейчас у нас с Рэйко общей была мертвая Наоко. От этой мысли я не мог вымолвить ни слова. Рэйко некоторое время говорила сама, а когда поняла, что я ее не слушаю, тоже умолкла. В полном молчании мы ехали так до самого дома.