Леонид Милош - Братья по крови

Берзин был его другом, а точнее — хозяином. Именно благодаря связям и деньгам Бориса Николаевича Поруков и стал городским прокурором. Марголин это прекрасно знал. Поэтому при Порукове арестовать Берзина было невозможно, не даст Поруков санкции на арест, а подчиненные возражать не посмеют. Тот же Зубарев, что он сделает?　

И вот момент был выбран самый подходящий. Поруков по путевке уезжал лечиться в Кисловодск — пить водку, а потом промывать свое гнилое нутро минералкой от этой самой водки. Марголин уже все согласовал с Зубаревым, и они держали это в секрете, ждали отпуска Порукова. Но неожиданно, в самый последний момент Поруков перенес свой отпуск, у него образовались на даче какие-то срочные дела, поэтому в Кисловодск он поедет через месяц.　

Марголин занервничал. Через неделю Берзин улетает в Италию по делам. Когда вернется — неизвестно, может, через месяц, а может, и через два. А там, глядишь, и в депутаты прорвется — тогда все, видели доблестные сыщики Бориса Николаевича с большим кукишем в кармане.　

Вовка прекрасно понимал, медлить нельзя, надо срочно что-то делать. Зубарев тоже нервничал, у него уже все готово, а тут вдруг шеф такую свинью подложил, решил стройкой заняться, расширять свои дачные владения. А дни неумолимо отсчитывали свой срок — семь дней, шесть дней, пять… Когда до вылета Берзина оставалось два дня, Марголин, наконец, придумал, что можно сделать в этой критической ситуации. Жаль, что действовать придется лично, самому, в такое посвящать даже своих опасно…　

Вовка рано утром в воскресенье поехал на дачу к Порукову. Дачу нашел быстро. Неподалеку устроился на полянке в лесу и из бинокля стал наблюдать за домом прокурора. Свою машину он оставил тоже в лесу, но очень далеко от этого места.　

Долговязую фигуру прокурора с сытым невзрачным, словно моль, белесым лицом он заметил сразу. Тот был одет по-дачному — рабочие зеленые штаны, сапоги, свитер. Никакой охраны поблизости не было, только жена, взрослый сын, да пара работяг, что-то пилящих на веранде.　

Вовка неотрывно следил за долговязой фигурой, ждал. И вот, наконец, Поруков пошел в самый конец своего участка, туда, где стояла баня. Расстояние до дома примерно метров сто, не должны услышать. Вовка проворно вскочил на ноги и бросился к забору, который огораживал дачные владения прокурора. Вмиг перемахнул через него, на ходу натягивая на голову капюшон-маску.　

Поруков зашел в баню, взял корзинку с дровами и хотел уже выйти, когда выход ему загородила чья-то фигура, словно вынырнувшая из американского боевика — темная, без знаков отличия форма, на голове гладко обтягивающий капюшон-маска с прорезями для глаз, руки в перчатках; чем-то похож на «нинзя», чем-то на палача.　

Сердце у Порукова екнуло, и от волнения он даже не смог произнести ни слова. А в следующую секунду «нинзя» уже пнул его ногой в живот, и прокурор полетел к печке, больно грохнулся об угол, застонал. Потом «нинзя» зажал ему рот рукой и глухим скрипуче-ржавым голосом угрожающе произнес:　

— Это тебе привет братва Принца шлет. Напрасно ты наших пацанов хапнул. Принц очень недоволен. Так что подумай и глупостей больше не делай. И отпусти их пока не поздно. А сейчас уж извини, поучить тебя малеха надо.　

И «нинзя» резко ударил его локтем в челюсть. Голова прокурора отлетела в сторону, из горла послышались какие- то сдавленные звуки, потекла кровь. А Вовка уже вовсю молотил его ногами. Потом откуда-то с улицы раздался громкий женский голос:　

— Георгий, ты чего так долго? Я ведь жду тебя!　

Вовка пулей выскочил из бани, метнулся к забору и, с одного маха перелетев его, помчался в лес. Его никто не видел. Добежал до того места, где спрятал бинокль, упал на землю, притаился и только тогда медленно стащил с себя прорезиненный капюшон-маску.　

Толстая женщина шла по направлению к бане и недовольно причитала:　

— Да что он, в самом деле, заснул там, что ли!　

Потом она зашла в баню, еще секунда тишины, а затем истошные громкие крики:　

— А-а!.. Помогите!.. Кто-нибудь, скорее, сюда!　

Вовка поднялся на ноги и зашагал по лесной тропинке в сторону машины. Обработал Порукова он на совесть. Калечить, правда, не стал, но пару месяцев постельного режима в больнице ему обеспечено. Раз по закону нельзя его достать, хоть так наказать эту моль.　

На следующее утро Марголин позвонил Зубареву. И тот сразу же выпалил ему последние новости.　

— Поруков в больнице в тяжелом состоянии. Что-то на даче там у него случилось, весь избитый и поломанный.